Форум » Другая сказка » 9 апреля. Разговор Катарины и мастера » Ответить
9 апреля. Разговор Катарины и мастера
Hugo Lantern:
Ответов - 130, стр:
1 2 3 4 5 6 7 All
Logan Wright: 9 апреля, полдень. Логан вышел из кузницы, с прищуром поглядел на весеннее солнце. Пора было заняться обычной своей обязанностью - рубкой дров. Мужчина надвинул на уши засаленную шапку и пошел к навесу, под которым грудились толстые и длинные отрубки веток, оставшиеся после того как они по осени валили деревья и распиливали их на доски. Дело было тяжелым, едва не надорвались. Зато теперь было в достатке и топлива и досок для починки. Кстати, неплохо было бы из этих досок подчинить дверь в большом зале. Но это после. Кузнец рубил ветки на чурбане примерно по длине своего локтя, чтобы затем отнести в большой зал. Иногда он останавливал работу, связывал готовые ветки волосяной веревкой. Веревка была лохматой и связанной из нескольких обрывков. Наконец, он закончил, воткнул топор в чурбак, взял охапки топлива и понес их в большой зал ------) большй зал
Katarina Longbottom: 9 апреля, около полудня. Катарина медленно спускалась с лестницы в весьма расстроенных чувствах. Еще бы! Испытания! Что за испытания! И, главное, как она их пройдет, ведь не семи пядей во лбу, заметно. А еще, если это испытание не пройдут ее брат с женой, то Кэти же по всякому увезут от сюда. А так не хочется! Здесь интересно, живо и так странно! Сказка, а не жизнь. Сказка про фей и волшебников, настоящих целителях и пикси, глубокой веры и язычество. каким же образом здесь уживалось все? Как я не хочу это бросать! И уходить, уезжать, оставлять... Милостив Господь наш, позволит он и я пройду его. Только бы не испытания лорда Годрика выпали мне! Девушка,, нахмурившись, чуть ли не взмолилась. Это было тяжело... Тяжело осознавать, что получавшая практически все, что хотела, девушка так просто может оказаться не нужной. Я это не допущу. Судорожно сжав кулачки, Катарина излишне резко повернулась и с ужасом почувствовала резкую в боль в ноге. Милостивый Боже... Наверное, это выглядело красиво: девушка в свободном плаще, падает согласно всем законам природы. Вот только леди Лонгботтом было не до красоты и не до смеха.
Salazar Slytherin: ===>>> Большой зал Салазару нравилось бродить в одиночестве - не спеша, рассуждая о чем-то своем, витая где-то в царстве грез. Коридоры третьего этажа отлично подходили для этого занятия: здесь было сухо, тепло и тихо. Приятный полумрак только способствует размышлениям и меланхолическим мечтаниям - в общем, более подходящее помещение для таких прогулок в замке не найдешь. Утомленный ноющей, нудной болью, Слизерин решил немного пройтись, прежде чем вернуться в сырое холодное подземелье, но, как говорится, не судьба: не успел он и полпути пройти по лестнице, как увидел, что на него летит, точнее, падает, что-то большое и развевающееся... Прищурившись, мастер зелий разглядел, что это девушка в плаще. Что ж, он как раз успел подняться еще на пару ступенек и подставить руки - в итоге неловкая особа приземлилась не на каменную лестницу, а в объятия зельевара. Вряд ли это было приятной неожиданностью, но уж по крайней мере она не ушиблась. - Цела? - хрипло спросил мужчина, жмурясь от нового приступа боли в колене; однако же девушку он держал крепко, и она могла больше не опасаться, что упадет.
Katarina Longbottom: На пике своего ужаса Катарина не сразу поняла, что уже не летит, но и боли от приземления не ощутила. Наоборот, было тепло и уютно. Девушка подняла глаза и обомлела. Лорд Слизерин?! Папочки, нянечки и все куры нашего двора!!! Что ж за день такой, что обо мне теперь думать будет сей достойный муж! Мысли девушки, все, как одна, отражались на резко побледневшем, растерянном лице. - Ме.. Мессир Салазар? Простите мою неуклюжесть и дерзость. - Хммм, да, дерзость, упасть в объятия постороннего мужчины, при этом, учителя же!! - Я.. я не хотела потревожить вас. Свсем смутившись, девушка замолкла и замерла, боясь даже пошевелиться.
Salazar Slytherin: Ох уж эти женщины! Ну разве можно сдержаться и суметь не улыбнуться хоть на мгновение, когда слышишь нечто подобное сказанному леди Катариной? Извиняется за дерзость - но из объятий отнюдь не спешит, напротив, уютненько пригрелась и, кажется, чувствует себя вполне спокойно. Ох уж эта женская логика! - Леди Катарина, Вы в порядке? - снова спросил Салазар, вполне мягко и дружелюбно улыбаясь, - Не ушиблись? Вы ужасно бледны. Мужчина покачал головой, хмурясь, - мол, недоволен я Вашим видом, так дело не пойдет, - но на его тонких губах играла лукавая улыбка. - Идти сможете? - однако же, слишком долго обнимать благородную девицу явно не годилось, и мастер зелий осторожно отпустил ее, но по-прежнему придерживал за локоть - если вздумает снова совершить полет с лестницы. Не чтобы Слизерин горел желанием нести эту даму куда-либо на руках, особенно с учетом состояния его больного колена, но и оставлять ее здесь без помощи тоже явно не годилось.
Katarina Longbottom: Катарина смущенно улыбнулась. Кжется, мастер зелий не рассердился. Девушка покачала головой, мол, я в порядке, не стоит. Да что со мной такое? И слова то благодарности сказать не могу, и лорд Слизерин может счесть меня грубой и невежественной леди. То есть, совсем не леди. А куда это годится, я же не Легери, мне так нельзя. Интересно, а чтобы она сделала в такой ситуации? Кэти только приготовилась выразить свою признательность мастеру зелий, как он опустил ее на пол. Девушка охнула, качнулась, но решительно ответила на вопрос Слизерина: - До ближайшей лавки, по крайней мере, дойду. спасибо вам большое, милорд, простите, что забыла поблагодарить раньше. Я... я несколько растерялась. - благородная леди покраснела. С глубоким чувством признательности, девушка ощутила поддержку. Хромая к искомому предмету, постаралась как можно непринужденней спросить: - А куда вы направлялись, милорд? - И с облегчением опустилась на скамью.
Salazar Slytherin: Мастера зелий очень порадовало, что девушку нести не пришлось; более того, он тоже облегченно вздохнул, дохромав до скамьи, и поспешил сесть рядом с Катариной, проще говоря, радостно плюхнулся на сидение. - Не стоит благодарности, - устало улыбнулся мужчина, - С каждым могло случиться. Ногу подвернули? Сильно болит? Салазар повернулся к ней, заглядывая в глаза. Сейчас его лицо выражало беспокойство - и усталость, точнее, это была доминирующая эмоция. - Я хотел немного побродить тут. Обычно в этих коридорах тихо, никто и ничто не мешает сосредоточиться. А еще здесь сухо и тепло, что не может не радовать, - произнес он, уже переведя взгляд на один из светильников. Он любил смотреть на свет, однако, это заставляло щуриться еще сильнее, и морщинки в уголках темных гляз зельевара сейчас казались глубже, а сам он выглядил старше и совсем усталым.
Katarina Longbottom: Катарина закусила губу. - Похоже на то. Девушка, на удивление себе, спокойно встретила взгляд этого человека, проникаясь к нему сочувствием. Милорд выглядел усталым жутко и Кэти захотелось дать ему теплого молока со сладкой лепешкой, как делала нянюшка. Она с пониманием встретила слова Слизерина о пустом и никому не нужном пути. Сама частенько испытывала похожие чувства. Замявшись, девушка судорожно начала подыскивать какую - нибудь тему для разговора. Тема упорно не находилась, а уходить сейчас было невежливо. Посмотрев в ту же сторону, что и ее нечаянный спутник, Кэти сама не поняла, зачем сказала: - Огонь... Он так завораживает. и дарит столько тепла и пользы, что иногда забываешь, что на самом деле его не приручить. И он, словно дикий зверь, может укусить и уничтожить. А может, так полюбить тебя, в ответ на твою любовь, что умрешь от тепла... - голос был задумчивым и спокойным. Кэти любила огонь, он дарил ей тихую радость.
Salazar Slytherin: - Сильно болит? - повторил свой вопрос мастер зелий, явно не опасаясь показаться назойливым. Да он вообще сейчас меньше всего хотел думать о том, какое впечатление он производит на эту девушку. Осточертело постоянно держать себя в руках. Выглядит усталым и больным? А так оно и есть, пусть смотрит, в конце концов, не молод, не здоров, и вообще... - Пламя... Без него слишком сложно выжить, в нем слишком легко сгореть, если забыть об осторожности. Очаровательная двойственность! Огонь маяка и огонь лесного пожара - суть одно и то же пламя, но какова разница в отношении, в оценке! - сам того не заметив, Слизерин вдруг разговорился, хотя еще несколько минут назад мечтал побыть один и помолчать. Впрочем, об этом ему быстро напомнили першение в горле и сухой кашель. - Прошу прощения, - хрипло прошептал мужчина, прокашлявшись и убрав ладонь ото рта, - Вот потому так в тепло и хотелось.
Katarina Longbottom: - Не очень, терпимо. - Катарина сама себе удивлялась. Куда девалась робость, почтенный страх? Наверное, я просто устала боятся. Точнее, опасаться всего. Это грустно, уныло и нелепо, а милорд Салазар почему -то именно сейчас кажется наиболее человечным и симпатичным, нежели на уроках. Помедлив секунду, она ответила на столь неожиданную речь. - Огонь, иногда мне кажется, что с ним проще. Все знают, что он изменчив, и ему нет нужды быть не тем, кто он есть. Пламя сжигает, и все равно в его глазах: знание и сила, благородство и подлость. Он питает людские страхи своими тенями, но дает надежду своим светом. Я бы хотела быть огнем. не боятся и не знать правил. девушка замолчала, зябко кутаясь в свой плащ. Ей было неважно, что рядом сидит человек намного мудрее и умнее. Просто ей было уютно. Наконец - то, кто - то видит огонь так, как и она. Мужчина закашлялся, и Катарина вздрогнула. Порывшись в сумке, она достала маленькую флягу со слабым теплым вином и мазь из солода - все таки отец не зря привил ей некоторые привычки, в частности, бороться со всякими болячками сразу. Леди обратилась к Слизерину, голос ее звучал укоряюще и наставительно, она словно забыла, кто перед ней: - мой Лорд, вы совсем о себе не заботитесь! Как же можно! Вот, выпейте, это мазь из солодки, а это - слабое вино. Оно должны помочь вашему горлу, а мазью натритесь, я отвернусь, как должно. А вообще, вам нужно в постель, укрыться и не тревожится. - Девушка перевела дух и немного возмущенно посмотрела на преподавателя. - Мастер Салазар, неудивительно. что у вас болит горло! Ведь в ваших подземельях так холодно и сыро!
Salazar Slytherin: - Не бояться... И не знать правил... - эхом повторил Слизерин, иронично улыбаясь. Девушка, правда, могла подумать, что он смеется над ее словами, но нет - его ухмылка была адресована самому себе. Было дело, он тоже не хотел знать никаких правил. А чем кончилось? Сейчас он этими правилами играет, поворачивает их так, как ему удобнее. Нет, он не вышел из рамок. Перестроил их под себя, где смог, но свободнее вряд ли стал... Салазар больше не улыбался. Просто молча смотрел на пламя, хмурясь, отчего выглядел мрачным. Катарина вдруг начала рыться в сумке, затем извлекла оттуда фляжку и какое-то снадобье. оказывается, ее так впечатлил тот факт, что зельевар закашлялся, и она решила помочь. Мужчина беспомощно развел руками, ласково улыбаясь, и покачал головой: - Я не простужен, леди, увы, Ваше лекарство мне не поможет. Этот кашель никогда не проходит, - однако же, флягу он взял и отпил глоток, - А за вино спасибо, так легче говорить. Мастер зелий вернулся сосуд с совершенно не опьяняющей влагой девушке и вздохнул. - Лучше бы Вы о себе подумали, леди Катарина, - снова покачал головой он, - У Вас есть что-нибудь холодное, к ноге приложить? И перевязать бы... Нужна тугая повязка, если Вы действительно подвернули ногу. Да и если растянули - тоже... Ужасно не хотелось вставать, а тем более опускаться на колени и смотреть, что там случилось с лодыжкой этой юной особы, однако, похоже, придется.
Katarina Longbottom: - Иногда... да. - отвечая скорее на свои мысли промолвила девушка. - Я не знаю, что и зачем. Да и просто, иногда так хочется чуда. Маленькая леди провела рукой по черной косе, вздохнула. Сколько не жди, сколько не пытайся, а даже маги трудятся ради своих "чудес" так, словно земледелец за урожай. А хочется по другому, просто так. К сожалению, просто так не бывает. Обидно. Катарина перевела взгляд на Мастера, смущенно улыбаясь в ответ на неожиданно ласковое выражение лица. И в ответ на реплику, не сумела сдержаться: А почему? То есть, простите, милорд, я понимаю, что это дерзость. Просто... просто... - ты опять забыла о приличиях! Девушка покрутила свой браслет, смущенно проговорив, совсем тихо, почти шепотом: - Не беспокойтесь обо мне, Милорд Салазар, я не впервые так.. хм... летаю. Я умею сама себе фиксировать ногу. Просто, негоже леди показывать свои ногу не родственнику, а тем более мужчине, простите. Не волнуйтесь, все хорошо. Девушка смущенно молчала. Если у Лорда Салазара еще не сложилось обо мне привратного впечатления, то он просто сверхтерпением обладает! Постаралась сказать, как можно более непринужденно, и не в меру любопытно: - Я знаю, вы много путешествовали. Расскажите, если вас не затруднит, о том что вы видели. А то я, милорд, ничего, кроме школы да родного замка не видела.
Salazar Slytherin: "Иногда так хочется чуда..." Ага, а еще луну с неба и принца на белом коне? Салазару сложно было удержаться от язвительного комментария: так и тянуло ляпнуть какую-нибудь гадость, нет, не со злости, просто - так ведь веселее! Вот такое чувство юмора, и ничего, что объекты шуток как-то подозрительно часто дуются. Да что они вообще понимают? нет ничего забавнее едкой иронии! - А, замечательно, что Вы можете сами оказать себе помощь, - уже вполне нейтрально произнес зельевар, уже улыбаясь, а не ухмыляясь, - Это избавляет от стеснительных моментов. Занимайтесь ногой, я отвернусь. В подтверждение своих слов мужчина повернулся спиной к Катарине и уставился на светильник - надо же было на что-то смотреть, не в потолок же пялиться... - Хм, путешествия, странствия... Какого рода рассказ Вы бы желали услышать, любезная леди? - решил уточнить он, прежде чем что-либо отвечать. - Что ж, я хорошо умею говорить то, что хотят слушать. Если захочешь романтическую историю о дальних странствиях, пожалуй, я тебя не разочарую... Еще успеешь увидеть, какова жизнь на самом деле. Не мне тебе рассказывать об этом... - мастер зелий меланхолично улыбался, любуясь мерцающим светом.
Katarina Longbottom: Девушка немного обиженно посмотрела на затылок Слизерина, с такой охотой он отвернулся. Отдернув себя же, девушка в очередной раз порылась в сумке быстро и умело перевезала ногу. Закусила губу - все же было очень больно. Подтянула колени к груди, обняла их и позвала Салазара: - Уже можно смотреть. Вижу, огонь вас манит, как мотылька прямо. - девушка радостно улыбнулась. В глазах появилась радость, предвкушение новых знаний. - Как же я могу вам ответить, если не знаю, где вы были? - Девушка склонила голову.
Salazar Slytherin: Девушка быстро управилась с перевязкой, и это радовало. Пока она возилась с ногой, можно было молчать, и это тоже радовало. А теперь она разрешила Салазару повернуться, избавив его таким образом от необходимости бездумно глазеть на светильник - и это тоже было хорошо... - Увы, кроме светильников смотреть было не на что, - равнодушно произнес Слизерин, уже глядя на собеседницу, - Зато теперь я могу смотреть на Вас, и это уж куда интереснее. Пожалуй, такое высказывание следовало бы считать дерзким, если бы не совершенно равнодушный тон, каким оно было произнесено. Констатация факта: на девушку глядеть приятнее, нежели на пламя. Да еще холодная такая констатация, что лучше бы уж это прозвучало фривольно - а так от тона мороз по коже. - Можете, Вы вполне можете мне ответить, - слегка раздраженно проговорил зельевар. чуть сильнее щурясь, - Вы желаете услышать забавный случай, описание местности, впечатление от посещения какого-либо места, от встречи с кем-то? Я это имел в виду. Впрочем, на пояснение его терпения вполне хватило, хотя и Салазара обычно очень злило, если ему не отвечали немедленно на поставленный вопрос. А уж тем более - если ему отвечали вопросом на вопрос, это его раздражало еще сильнее. Вопросы задает он, собеседник должен это знать. Откуда, как - проблемы собеседника...
Katarina Longbottom: Девушка поежилась, но упрямо и гордо выпрямилась. Чуть сощурилась, но промолчала. Пока. - Иногда на светильник смотреть приятнее, чем на человека. Но не будем об этом, - заметила Кэти. Иногда мне все же очень тяжело кого бы то ни было понять. И вот зачем я продолжаю поддерживать беседу с этим колючим человеком? Хуже подумать обо мне он уже навряд ли сможет - мало кто еще так же летает по коридорам. Ну и ладно. С неожиданной злостью и обидой на холодный тон подумала девушка. Я не просила меня ловить, если уж это было так тяжело! И все же я, наверное, не права. Надо, нет, не извинится, но сгладить ситуацию. Хотя и не хочется. Хочется почему - то выцарапать Мастеру глаза, а потом заплакать. Никогда со мной не говорили так холодно. Но, наверное, я заслужила. Катарина постаралась сказать как можно более легко и непринужденно, чтобы голос не выдал огорчения: - Путешествие, как я его представляю, это не забавные случаи. Я бы хотела услышать ваши впечатления и "увидеть" вашими глазами места, где вы были. И пробормотала себе тихо - тихо, под нос: А еще вы, милорд, похожи на маленького и капризного песика.
Salazar Slytherin: - Да, и даже часто, - охотно согласился зельевар с утверждением Катарины, - Но если долго смотреть на свет, глаза заболят... Опять-таки, не со зла... Просто он не умел говорить иначе. И с этим либо приходилось мириться, либо вовсе не общаться с Салазаром. Иногда он бывал совершенно невыносим, причем прекрасно осознавал это, но это никак не способствовало снижению этой его невыносимости, и даже наоборот. - В путешествии всегда находится место всему, что я только что перечислил, - мужчина вздохнул, мол, это же и так понятно, а ты заставляешь меня говорить очевидное, и это раздражает, но зато на его губах появилась привычная полуулыбка-полухмылка. - Что ж, попробую рассказать Вам, любознательная леди, как я однажды заблудился в тумане. Или же другой случай выбрать? - задумчиво проговорил он, прищурившись, глядя в ее глаза. Комментарий насчет сходства с собакой он оставил без ответа - зачем что-то говорить, когда взгляд скажет больше слов? Тонкие губы, застывшие в чуть насмешливой улыбке, неподвижный взгляд прищуренных глаз - так змея смотрит на мышь, прежде чем вонзить в нее ядовитые зубы. Вполне себе наглядный пример, поясняющий ошибочность сравнения...
Katarina Longbottom: Внезапно Катарина весело улыбнулась, глядя в глаза странному господину. - Вы же сами просили уточнения. А взгляд на нее подействовал совершенно неожиданно. Помнится, папенька тоже любил смотреть так, что становилось всем вокруг страшно, и Кэти улыбнулась впервые по -настоящему искренне. Ей захотелось сделать что-то хорошее лорду Салазару, просто так. Назло. А то тоже мне, думает, что меня можно взглядом заморозить! И все равно вы очень похожи на маленького щеночка. Очень - очень милого. неожиданно подумала Кэти. Немного нервно(конечно, нервно, еще как! С такими то мыслями!) улыбнулась и сказала: - Мне очень интересно послушать и про туман. Главное, чтобы вы не разобиделись и не ушли, а то неинтересно, - непосредственно сказала Кэти.
Salazar Slytherin: - Да, я просил уточнения. Конкретного ответа, конкретного, кон-крет-но-го! - привычная улыбка была отличной маской, позволяющей скрыть, что мастер зелий уже закипает. Ладно, пар из ушей пока не идет - можно и поулыбаться, зашипеть он всегда успеет. И тут Катарина выдала совершенно гениальную фразу - главное, чтобы Салазар не разобиделся и не ушел! Несколько мгновений мужчина продолжал молча смотреть на собеседницу, не сводя с нее неподвижного взгляда, потом ссутулился, прикрывая ладонью рот, и весело рассмеялся, забавно жмурясь. Пожалуй, давно не было дня, когда бы Слизерина дважды так насмешили: вопросом о цветке папоротника и этим чудесным предположением насчет обиды. Мужчина все смеялся и смеялся, чуть ли не до слез. - Ох, леди, Вы меня уморить хотите? - все еще смеясь, спросил он у Катарины, - Право, Вы смерти моей захотели!
Katarina Longbottom: Я?! Я ничего, я же нечаянно! Что я такого сказала? Катарина растерянно посмотрела на мастера зелий. Чего он смеется? Я же только сказала то, что думала... Но смеется, это же наверно, не плохо? главное, не сердится. А то я уже испугалась. Просто действительно, а что еще делать? Занятий нет, в голову ничего не лезет, испытания еще какие -то навыдумывали. Да еще и ходить пока немного больно! И все же, даже в разговорах проявляется моя феноменальная неуклюжесть! Хорошо, что он не ругается хоть. Девушка не представляла, что нужно делать, просто доверчиво посмотрела на Салазара, ожидая рассказа. А все же смех его преображает. Он даже становится симпатичнее Гарольда! Что странно. Но и говорит он странно тоже. - Конечно, нет, не хочу! Мессир, зачем мне ваша смерть? Как же вы тогда расскажете про свои путешествия? - лукаво спросила молодая леди.
Salazar Slytherin: Посмеялись - и хватит. Сегодня и так было неожиданно много веселья; как правило, если днем приходится много смеяться, вечер выдается на диво паршивым, поэтому Салазар предпочел бы, чтобы в ближайшее время случилась бы какая-нибудь не существенная, но все-таки гадость, - для пущей сбалансированности. Посему мужчина натянул на лицо привычную маску полуулыбки, и голос его звучал уже совершенно спокойно: - Кто знает, кто знает... Вдруг у Вас есть какой-нибудь тайный мотив, из которого Вы уже сочинили коварный план? - лукавый прищур, но совершенно серьезный тон. Невыносимость в действии, - Вполне вероятно, что такая перспектива Вам покажется куда более привлекательной, нежели слушать мою болтовню, довольно-таки нудную, спешу предупредить. Говоря с женщиной, никогда не знаешь, о чем она думает, милая леди! Все-таки он позволил себе еще немного посмеяться: сдержанно, почти беззвучно; кроме того, казалось, что в этом смехе содержится какая-то едва уловимая горечь, какая бывает иногда у вина: и вроде вкус полный, и аромат приятный, а есть в нем что-то лишнее, какая-то едва ощутимая горечь, которая не портит общего впечатления, но и не делает вкус лучше. - Так вот... Я, помнится, обещал рассказать, как заблудился в тумане, - снова заговорил он, закрыв глаза, погружаясь в воспоминания, - Это случилось позапрошлой осенью. Я ночевал в лесу, было уже довольно зябко, и я проснулся до зари. Все сырое, знаете, премерзкое ощущение... Я даже костер развести не смог, кое-как перекусил и пошел своей дорогой, точнее, куда глаза глядят. Я тогда просто бродил по лесам, хотелось побыть одному...
Katarina Longbottom: Катарина возмутилась, с чего бы это вдруг ей затевать коварство? Какой в этом смысл? Она просто любила истории. Но в словах Мастера ей показалась какая - то затаенная грусть. Или, быть может, обреченность? Девушка сказала неожиданно тихо и серьезно: - Милорд, я просто люблю рассказы. У меня нет тайных мотивов, я не хочу вас не подставлять, не причинять вам боль. Девушка еще крепче прижала к себе острые коленки и внимательно смотрела на задумчивого Слизерина. Ей нравилось просто смотреть и, конечно же, слушать. Она не хотела прерывать, когда перебиваешь не видно той магии рассказа, что есть в истории.
Salazar Slytherin: На слова Катарины касательно коварных замыслов мужчина лишь пожал плечами, и этот жест был куда красноречивее любых фраз: сомнение, боязнь доверять, нежелание пускать кого-либо в душу - все отразилось в этом жесте, словно говорящем: "Кто знает? Я уже никому не верю, ни во что не верю, все готов поставить под сомнение..." Девушка слушала внимательно, не перебивала, не отвлекалась - рассказывать было легко, нужные слова сами приходили на ум, складывались в законченные фразы и легко слетали с губ, составляя рассказ; Салазар говорил, не открывая глаз, он словно был сейчас там, в том лесу, а здесь был лишь его голос, чуть хриплый, но вполне приятный, даже мягкий сейчас, когда он повествовал о светлом воспоминании. - Потом я вышел из леса. Скоро должно уж было светать, но пока казалось серым, блеклым - все застилал густой туман. Дальше мой путь лежал через поле, и я словно в воду погружался в эту сырую мглу: сперва я не видел своих ног по колени, потом, когда я уже спустился на само поле, туман был мне по пояс. Он все сгущался и сгущался, достиг уровня груди, и вскоре я уже шел, толком ничего не видя - белое небо, бело кругом, и я сам в этом белом, все белое... И холодно. Сыро и холодно, волосы влажные, в них мерцают капли воды, одежда вся сырая, рожь тоже сырая, да еще совсем не видишь, куда идешь... Я пытался сохранить направление, в котором шел, но очень быстро сбился. Я вдруг почувствовал себя ужасно, чудовищно маленьким, потерянным... Казалось, еще мгновенье - и я растворюсь в этом тумане, он поглотит меня, и я тоже стану белым-белым, и легким, и холодным...
Katarina Longbottom: Кэти внимала, чуть приоткрыв ротик, и казалось, полностью ушла в себя. Ей были недоступны частые путешествия, гуляние по весеннему лесу, вид звезд зимней ночью... Слабое здоровье есть слабое здоровье, что ни говори. Но не это главное, Катарина сумела с этим смирится, научилась улыбаться жалости, с которой на нее иногда смотрели в родном замке, и видеть мир, строя его для себя по рассказам других. Это, даже, где-то было хорошо - она почти не знала подлости и предательства, лести и лицемерия, даже жестокости. И сейчас, покуда мастер рассказывал, воображение рисовало ей и лес, предрассветное утро, ночную прохладу, подсознательно она представляла себе каждое дуновение ветра и каплю росы. И пугающую слепоту молочно-белого тумана тоже ощутила, и вздрогнула. Как же это страшно оказаться одной в таком месте в такой день. Девушка вглядывалась в черты лица мужчины, сидящего рядом, и словно видела что -то за спокойными чертами. Словно штормящее море в неожиданно ясный день. Катарина смотрела на лорда Салазара, пытаясь предугадать, что случилось дальше.
Salazar Slytherin: - Казалось, что я ослеп - таким все было белым, я совсем ничего не видел, - продолжал рассказывать зельевар, - а потом вдруг солнце проснулось, и туман начал таять. Сперва небо стало золотистым, потом золотисто-розовым, а потом и туман окрасился этими цветами, широкими полосами, лучи казались широкими лентами, только удивительно прямыми, ровными... Они то тут, то там прознали пелену мглы, и это было как в странном сне, так нереально, невозможно... Салазар на несколько мгновений замолчал, переводя дыхание и давая отдохнуть горлу: голос снова начал садиться, говорить стало тяжело. - Наконец, туман начал спадать, постепенно рассеиваться. Вскоре я увидел лес по краям поля, а потом и рожь, в которой стоял. Вся моя одежда была в мелких капельках, и они искрились на солнце. Последние клубы тумана уползали, гонимые пробудившимся ветерком, возвращались привычные краски: золотая солома, вся сырая, желтовато-зеленые листья, черные стволы деревьев... А небо уже было ослепительно голубым, и лишь на востоке оно еще было окрашено розовым. Я стоял посреди поля, продрогший, ошеломленный, испуганный, потерянный, восхищенный... Я запрокинул голову и посмотрел на небо - оно было до слез ярким, таким чистым, таким безмятежным! И я завидовал ему... Слизерин сам не заметил, насколько увлекся повествованием; он говорил совершенно искренне, ни на мгновенье не задумываясь, какое впечатление производят его слова, какое впечатление сейчас производит он сам, он просто говорил то, что жило в его сердце, в его памяти. Он вовсе не планировал настолько открываться перед этой девушкой, но воспоминания захватили его, опутали сетью потрясших его когда-то и снова оживших чувств, и он не смог бы сейчас вдруг натянуть привычную маску.
Katarina Longbottom: Это было замечательно. Обворожительно. Воистину голос Салазара Слизерина, алхимика и зельевара, очаровывал и изумлял. Делился. И картина проносилась перед глазами, и сердце наполнилось восхищением и радостью, незамутненной и чистой, похожей на радугу, после сильного ливня. Катарина смотрела на мужчину восхищенно-радостно. Голос звучал неровно, взволнованно, но искренне и благодарно. - Это.. это просто так... так ярко, милорд! Словно белое море и роса... Мессир Салазар, вы такой хороший рассказчик! Вы... вы просто прекрасны! - пытаясь сформулировать чувства, выразила девушка первые же слова, что пришли в голову. Это похоже на полет во сне. На сказку, на радость. На жизнь в конце концов! Девчушка смущенно почесала носик и сказала: - Просто вы рассказываете так, будто это не я вас вынудила, но и вы сами не прочь. Мой брат и отец не когда не могли рассказать так! Спасибо вам большое, милорд. Флейта привычно скользнула в руки, девушка завертела ею, как обычно в минуты сильного волнения.
Salazar Slytherin: - Эээ... - удивленно изрек Салазар, очнувшись от грез и открыв глаза, - Что... Прекрасен? Кто? Почему? На те несколько минут, пока длился рассказ, он совершенно ушел в себя, забыл обо всем на свете. Постепенно все возвращалось на свои места, но как же не хотелось отпускать эту нежданную грезу, опутавшую сознание своими волшебными сетями так крепко! Слизерин еще на несколько мгновений закрыл глаза. Пора было возвращаться из сказки в быль... - Я, наверное, увлекся. Простите, наверняка получилось слишком длинно и нудно, - тихо проговорил он, отчего-то пряча глаза, избегая встречаться взглядами с собеседницей; сейчас он был все еще слишком открыт и чувствовал себя беззащитным, - Но я действительно завидовал небу... Последние слова он проговорил совсем шепотом, едва слышно. Тонкие губы снова застыли, искаженные улыбкой, - искренней и оттого пугающей. Слишком много было в этой улыбке горечи, невыносимой тоски, холодной и липкой, как осенний туман, но все же, это была именно улыбка. А взгляд был пустым, и в нем отражалось то до слез синее небо из позапрошлой осени, невыносимое, чистое, безбрежное - как отчаяние... Увидев флейту в руках Катарины, мужчина подумал, что музыка смогла бы развеять переполнявшие его чувства, слишком сильные, слишком яркие, - он всегда боялся таких... - Сыграйте, пожалуйста, - тихо произнес он, и его просьба прозвучала почти как мольба, и голос дрожал. Мастер зелий закашлялся, приложив ладонь к губам. Теперь его лицо выражало лишь бесконечную усталость. Она видела его без маски, и это было ужасно. Как, когда, почему он открылся? Он не мог понять, не мог вспомнить, когда это случилось, как это произошло. Он не мог просто надеть любимую улыбку, и это было катастрофой. Слишком страшно...
Katarina Longbottom: - Нудно..? О, нет, это было восхитительно! Вы - замечательный рассказчик. - Катарина несколько растерянно посмотрела на алхимика. Все мы завидуем небу, когда-нибудь да где-нибудь. самой себе сказала девушка. Ее сердце сжалось, таким ранимым выглядел этот суровый мужчина, не искавшей ничей помощи. Она просто не знала, что сделать, что сказать. И ощущала себя маленькой и совсем беспомощной. Музыка. В это слово она вцепилась всеми силами, всеми мыслями. Это оказалась неожиданно тяжело, знакомым жестом поднести любимый инструмент к губам. Что сыграть? Она не знала. И не думала. Это была импровизация. Но музыка зазвучала. Тихая, но вначале словно рваная, мелодия набирала обороты, звуча все так же прерывисто, но гармонично. Словно панно, Кэти составляла свою музыку из красок и ощущений. Холод и белый туман - угрожающе, почти кричащая о своей неприветливости мелодия. Блестящая роса - приносит свежесть, успокаивает. Музыка словно усыпляет свою враждебность. Желтый лес, зеленый отсвет прошедшего лета - воспоминание, мучительно-болезненное, но такое сладкое. И тон будто бы совсем упал. И надежда. Небо. Мелодия вновь идет вверх. Уже без угрозы, но снова успокаивается. Она дарит покой и тихую, почти незаметную радость. И все ну и что. И все все равно. Катарина оторвала флейту от губ. Нестерпимо захотелось убежать - раньше так она играла только отцу. Да и то, не совсем так.
Salazar Slytherin: Он так надеялся на музыку, но мелодия была полна тревоги. Рваная, дерганая - слишком много эмоций, слишком нервно. Тревога нахлынула новой волною, в этот раз захлестнув с головой. Слизреин тяжело вздохнул, сжал кулаки. - Что с тобой, как могло это случиться? Не ты ли построил эти стены? Ты верил, что они надежны, что никто не сможет разрушить их. Ты верил, что замки на воротах никому не взломать, что ворота прочны, и никакой таран не разобьет их. Так почему они распахнуты настежь, а на стенах нет лучников? Где вся стража? Ты беззащитен, твой замок открыт для всех... Безумец, его же по камушку разнесут, что не смогут разрушить - сожгут, а пепел растопчут! Ты безрассуден, как, как ты мог так открыться, так нелепо подставиться? Эта музыка, слышишь ее? Сейчас она заполнит все твое сознание, и ты сдашься! Сам сдашь все ключи! Ты слаб! - это было уже слишком, чувства и мысли сцепились и рвали друг друга когтями и зубами, как одержимые; мужчина схватился за голову, нервно тер виски, кусал губы. Музыка была совершенно невыносимой... Но вдруг что-то произошло, что-то изменилось, и мелодия стала более спокойной, обрела гармоничность, зазвучала полнее, словно нервный ручеек, прыгающий по крутым скалам, влился в широкую реку, тихую и безмятежную, равнодушную ко всему на свете. Слизерин уронил руки на колени, бледные пальцы еще раз нервно дернулись, словно искаженные судорогой, и расслабились; дыхание стало более ровным, искусанные губы замерли в печальной улыбке. Глаза его были закрыты, ресницы иногда вздрагивали, но он словно боялся приподнять веки и увидеть источник этой мучительной мелодии, так истерзавшей его и без того изорванную душу. Сейчас музыка несла покой и свет, но боль еще не утихла. - Что Вы сделали со мной... - едва слышно прошептал Салазар, все-таки открыв глаза, - Вы не должны были никогда этого увидеть... Он вздохнул, тяжело и мрачно, как-то даже обреченно; печально улыбнулся, глядя в глаза Катарины, покачал головой. - Простите... - уже вполне уверенно, почти привычным тоном произнес мастер зелий; скоро он сможет снова улыбаться, как всегда, но какой это теперь имеет смысл? Она все равно не поверит. Она знает, что прячется под его маской. Она видела. Она почувствовала. Это отчаяние коснулось и ее...
Katarina Longbottom: Мне хочется плакать от боли Или забыться во сне Где твои крылья, Которые так нравились мне? Катарина смотрели на Слизерина. Ей было даже не страшно - пугающе страшно. И отчего - то очень - очень больно. Так не должно быть! Все не так, не так... Не должен был этот человек чувствовать боль, никто вообще не должен! но он чувствовал. И мне кажется, что эта обреченность... Она сводит с ума. Будто грозовое небо, через которое лишь иногда пробивается свет солнца. Это так пугает! Это не правильно!! Девушка сжала кулачки, не зная, что делать. и вздрогнула от слов и взгляда мастера. Нет! Я то уж точно не хотела причинять боль, даже ненароком! Простите... если сделала... Девушка пристальнее, все более и более внимательно всматривалась в лицо мужчины. Оно казалось ей каким-то очень уставшем и уязвимым. Будто ангел, которому жестокая судьба обломала крылья. Так трогательно и хрупко. Синее небо. Почему он расстраивается? Не надо, ведь небо все еще у него над головой? И просто надо поднять взор... Почему так больно? Мне словно больно его болью. Это так... Просто... Я не знаю! Слишком обреченно. Девушка и сама не смогла бы объяснить, что заставило ее так поступить - неуверенно коснувшись лица зельевара, девушка провела рукой, словно стараясь снять это выражение боли, несмотря на уже окрепший голос. Прошептала тихонько: - Ну что вы... Все будет хорошо. Обязательно!
Salazar Slytherin: - Да... Все будет хорошо, - прошептал Салазар, щурясь, - Только не сейчас и не у нас... Он снова смеялся, но как же был не похож этот смех на его же беззаботный хохот, звучавший в этих сводах еще недавно! Иногда смех звучит куда страшнее любых рыданий, куда обреченнее, безнадежнее. - Но... Спасибо тебе, - вздохнул он, уже улыбаясь мягко и искренне, - Спасибо. Я больше так не буду... А ты... Ты не переживай за меня. Меня еще надолго хватит... Он подмигнул Катарине и потрепал ее по волосам - в общем-то, жест совершенно не позволительный для учителя, но сейчас о многом можно было забыть. Формальности были не так уж и важны. - И так, любезная леди, - уже даже весело произнес мужчина, лукаво щурясь, - О чем же еще рассказать Вам? Как сгладить это ужасное впечатление? Мне не хотелось бы, чтобы я запомнился Вам таким. Это не есть моя суть, хоть и поглотило значительную часть меня. Я все еще жив... Вы ведь верите мне? - Слизерин смотрел в ее глаза и улыбался. И сейчас в его улыбке было рассветное солнце...
Katarina Longbottom: Будет. Хорошо. И у нас... То есть, у вас и у меня. Ведь... Все, я запуталась! а смех такой грустный и обреченный. И все же... Все же. Я надеюсь, все будет хорошо. И в глазах людей больше никогда не увижу я такой тоски. Я не знаю. Что я видела в своей жизни? Замок да школу. И то недолго. Но никто не должен терять веру! Наверно. а он все же странный, этот господин Салазар Слизерин. Странный. То веселый и язвительный, то грустный и ранимый. Но почему -то кажется очень родным. И как можно не переживать за такого человека? Ведь вестимо же, что если долго гнуть ветку, она переломится. И все же я почему -то улыбаюсь, неуверенно правда, в ответ. И все же приятен жест, за который раньше обижалась на отца и брата. И другим просто не позволяла такого. Чувствую, как вспыхнули щеки. Да. Сегодня поистине странный день. И улыбка выходит, наверное, слишком задумчивой. И, на мой взгляд, слишком доверчивой! Только улыбка алхимика действительно такая красивая... и добрая. Освещает все вокруг. - Верю, милорд, ведь я же беседую с вами, и вы кажетесь вполне живым! Расскажите, пожалуйста, как вы решились поделиться своими знаниями. Ведь это такой серьезный шаг!
Salazar Slytherin: - Что же сказать тебе? Если я скажу правду, ты будешь считать меня чудовищем и не захочешь больше говорить со мной. Наверное, я такой и есть... Да, чудовище. Странный зверь, воющий от тоски, дикий, сторонящийся собратьев по крови, но мечтающий об их обществе. Странный зверь, ненавидящий всех, начиная с себя, и мечтающий уничтожить в себе все чувства... Слишком разумный, чтобы полностью отдаться звериной сущности, но слишком зверь, чтобы считаться человеком. Ты сможешь ей это объяснить? Сможешь рассказать, зачем ты учишь людей? - Салазар медлил с ответом, задумчиво улыбался и молчал, глядя в глаза собеседницы. - Знание... Говорят, знание - сила. Наверное, так и есть. Но я бы сказал, что знание - власть. Тот, кто владеет знаниями, сможет получить и все остальное. Даже деньги не играют такой роли... - начал он объяснять, тщательно выбирая слова, нанизывая их на нити беседы и собирая из них бусы фраз, - Я, увы, не могу воспользоваться этим чудесным инструментом в полной мере, однако, есть те, кто, обладая знаниями, сможет добиться очень, очень много. Я могу дать им это орудие... Они смогут изменять жизни целых народов. Разве это не чудесно? Лукавый прищур, полуулыбка-полуухмылка - Слизерин сейчас был похож на кота, каких держат сказочные ведьмы, - хитрющего, коварного, но ласкового, если правильно почесать за ушком. А вообще, мастер зелий был похож на шиповник: колючие стебли, растущие там, где им хочется, сколько бы садовник не выкорчевывал поросль, мощные корневища все равно дотянутся до желанного места и прорастут новыми усыпанными шипами побегами, и сколько бы он не стриг куст, пытаясь придать ему форму, он все равно разрастется так, как ему самому нравится. И распустятся цветы - простенькие, невзрачные, но душистые. И вроде смотреть не на что - а увидишь, наклонишься понюхать - и не оторвешься, и голова закружится от дурманящего медового аромата. И так и будешь день за днем приходить к этому непокорному кусту, и будешь пьянеть от нежного запаха, и снова руки будут исколоты шипами - смотреть смотри, но не смей касаться! - и неказистый шиповник будет любимым твоим растением во всем саду, но ты так и не поймешь, за что ты его обожаешь, смотреть-то не на что: ветки корявенькие, цветы страшненькие... И так и не поймешь, что аромат давно уж завладел твоим сердцем, твоею душой, что этот медовый запах пропитал даже твою кровь... А шиповник будет цвести. Он ничего не заметит - ему интересно лишь небо над ним, потому что у неба нет чувств. И он будет смотреть в это небо - а ты будешь смотреть на него, и только царапины на руках будут единственным итогом вашего общения.
Katarina Longbottom: Четырех сотый пост, хД) Девушка удивленно посмотрела на Салазара, размышляя, что она никогда не думала о знании, как об оружии. Это было так естественно, помогаешь, если знаешь как, лечить, если можешь. - Наверное я очень глупый человек. Я никогда не задумывалась ни о власти, ни о том, что знание может служить ключом, открывающем закрытые двери. подумать, то это кажется очевидным. Страшно представить, что кто - то может использовать знания для корысти и жажды власти, не думая о том, что можно сделать другим. Нет, я, разумеется, понимаю, что человек всегда думает вначале о себе, но полностью забыть о других, пользоваться ими... Это мне кажется неправильным. Ведь так эти "другие" лишаются шанса стать тем, кем их хочется. А вы все же такой хороший и мудрый человек, что даруете другим право иметь больше возможностей достичь чего - то, Лорд Салазар! Да, сравнение с щенком было неуместно. Скорее, кот, дикий и поджарый, но почему - то безумно довольный. Как дорвавшийся до крынки сметаны, не положенной ему. Как говорил там батюшка? Кошки, они, конечно, красивы, но гуляют только там, где хотят. Забавно. Девушка потянулась, тело все же немного затекло от постоянного сидения, сказала: - Мастер, а вы чего - нибудь боитесь? Я вот, хоть и понимаю, что глупо, но очень боюсь лошадей!
Salazar Slytherin: - В жизни всегда так: кто-то обретает, кто-то теряет. Не бывает такого, чтобы все были счастливы... Если кто-то стал счастливее, значит, в эту же минуту кого-то настигла беда. Мир находится в равновесии... - спокойно отвечал Салазар, слегка пожимая плечами, - Кто силен и смел, тот успевает урвать свой кусок. Кто труслив и слаб, плетется следом и подбирает остатки. Кто умен и хитер - получит все... Главное - уметь оказаться в нужном месте в нужное время. Capre diem, как говорится, - лови момент! Шанс добиться желаемого есть у каждого, но все умеют им воспользоваться. Что ж, им же хуже... Мужчина рассмеялся, тихо, по-кошачьи жмурясь, лукаво и чуть злорадно, словно его забавлял тот факт, что в игре под названием Жизнь всегда найдутся проигравшие, но никогда не бывает выигравших. - Ты думаешь, я даю им шанс достичь большего? О нет, я даю им шанс достичь того, чего хочется мне. Из этих выходцев из благородных семей получатся очаровательные марионетки, которые займут высочайшие посты, но будут плясать лишь под мою мелодию, повинуясь нитям, привязанным к моим пальцам... О нет, делиться властью я не намерен! - вот какие мысли жили под маской вежливой улыбки, вот какие мечты обитали в этом сердце... Нет, он не был злым, как и не был добрым: он просто привык добиваться желаемого, а цель, как известно, оправдывает средства... Вопрос, заданный Катариной, удивил мастера зелий. Ничего подобного он не ожидал. Хотя... Она ведь явно идеализирует его, считает его хорошим, мудрым, добрым... Наверное, думает, что он и страха не знает. А он многого, очень многого боялся... - Да, милая леди, мне знаком страх, - тихо произнес он, снова заглядывая в ее глаза, - Больше всего я боюсь... Людей. Остальное, поверьте мне, не так уж страшно! Нет смысла бояться смерти: мы все равно все умрем, к чему же переживать из-за неизбежного? Нет смысла бояться гнева стихии: если он настигнет тебя, ты все равно не сможешь остановить его. Нет смысла бояться болезней: все болеют, все умирают, это так естественно... Бояться следует лишь себе подобных: они, в отличие от самого лютого зверя, убивают не для того, чтобы выжить, а потому, что это им нравится. Только человек может сознательно причинять боль и получать от этого удовольствие. Нет ничего и никого страшнее, чем мы сами...
Katarina Longbottom: - Не бывает, - тихо согласилась Катарина. - Но очень хочется. Ваши рассуждения, милорд, проникнуты горестью, это обидно. Вы даже, наверное, правы, и, может быть, во всем. Но ведь есть еще одна правда! Что не замечая, алча к чужому богатству и счастью, мы в первую очередь губим себя. Свою душу, и в итоге подозреваем всех подряд, обвиняя во всех грехах. - В голосе Катарины слышалась горечь. Она вспомнила вновь ту старую женщину, что так несправедливо прокляла ее невестку. И как после этого начали страдать все в доме, но прежде всего, конечно, молодая чета. - Ведь есть же люди, которые Которые счастливы малым, и нельзя же их назвать глупыми и никчемными! Они просто живут в мире с собой... Разве не это счастье? Девушка задумчиво смотрела на собеседника. Блики мерцали на его лице, делая его каким-то нечеловеческим, что ли? Она лишь вздохнула, отгоняя от себя дурные предчувствия. разве может человек, только что казавшийся таким ранимым быть жестким и даже жестоким? Ерунда все это. Тихо спросила в ответ на слова мастера: - Но, Мессир, разве бояться людей, несмотря на недостатки их, на жестокость, разве это не глупо? Если бояться людей, то как тогда можно хоть кому - нибудь доверять? А как можно жить без доверия? Это же не жизнь, это существование! Тот человек должен иметь сильную волю, чтобы не потерять разум, но он же несчастен. Ой! Простите, я не хотела дерзить вам. - щеки вновь окрасил бледный румянец. И совсем упавшим голосом, полным неприятия, спросила: Если вы боитесь людей, то вы боитесь и себя? И меня?
Salazar Slytherin: - Две правды, вот как... А может быть, правда у каждого своя? - лукаво улыбаясь, промурлыкал Слизерин, - Может быть, нет единой истины, и все относительно? Может быть, мы видим мир таким, каким хотим видеть, а не таким, какой он есть на самом деле? Может быть, мы сами все это придумали, а? Вы знаете ответы на все эти вопросы?.. Он выдержал небольшую паузу, позволяя девушке осмыслить услышанное. - Как говорил древний мудрец - я знаю, что я ничего не знаю. Я ни в чем не уверен, я сомневаюсь во всем, даже в факте своего существования. Вот Вы сказали, что жадные до власти люди губят душу, но можете ли Вы мне ответить, что есть душа? И почему я должен верить, что она есть? - мужчина увлекся и буквально засыпал Катарину вопросами; в глазах его мерцали задорные огоньки, а губы змеились в лукавой улыбке: не иначе сам искуситель во плоти! - А что считать грехом? Кто вообще имеет право судить, что грешно, а что - нет? И почему мы должны следовать кем-то навязанной воле, если в нас достаточно сил, чтобы принимать решения самостоятельно? Почему я должен подчиняться чьей-то воле, когда я могу навязывать свою? Я сильнее! - о, этот спор зашел слишком далеко, но не так-то просто было остановиться: Салазар обожал спорить, но желающих подискутировать с ним находилось не много - в основном возражать ему попросту боялись. - хм, может, бояться людей и глупо, не спорю, но и не бояться их совсем не менее глупо, - уже спокойнее продолжал он, - А жить без доверия можно, и вполне себе ярко. Я проверял... Последние слова прозвучали как-то отрешенно и холодно, даже леденящим тоном, не допускающим сомнений. - Я боюсь Вас, потому что невольно открылся Вам. Это значит, что Вы, даже не специально, имеете куда больше шансов причинить мне боль, чем кто-либо другой. Кроме того, Вы теперь знаете мои слабые места... - зельевар усмехнулся, сощурившись, - А себя я не боюсь. Себя я ненавижу. Я омерзителен. Я чудовище. Но я и люблю себя...
Katarina Longbottom: Катарина удивленно воззрилась на лорда Салазара: - А вы сомневались? Все в мире относительно, у каждого своя правда. Наверное, своя правда есть и у тех, кто когда - то давно убил моего жениха, и у той, кто проклял леди Лилиан, того кто ранил Гарольда. Я не знаю, смогу ли... Да нет, скорее всего никогда не смогу простить их. Но понять - я их понимаю. И если мир таков, каким мы хотим его видеть - прекрасно. Это несчастье лишь для тех, кто замечает только боль и тьму. А не, например, верную жену, доброго мужа, любимого сына. Хорошую погоду и кусок хлеба, доброе вино и красоту других существ. Верить или не верить - это ваше право, милорд. Но, я думаю, что ничто не проходит бесследно. И теряют только тех, кто потерял сам себя. Того, кто когда-то любил, но столкнувшись с потерей - боится любить вновь. Кто столкнулся с предательством друга - не может доверится более достойным и любящим его людям. Разве пытаясь добиться власти, человек не начинает играть с другими и панически бояться, что однажды сыграют им? Это грустно, мой лорд. Душа, сознание, сердце - как не назови, но человек - зверь стадный, он не может быть совсем один, он должен иметь рядом кого-то. Пусть даже, чтобы поиграть? Но даже капризный ребенок любит свои бессловесные игрушки. Люди же, с характером, как можно не любить их? Не доверять совсем никому? Ведь это же так страшно! - Катарина говорила убежденно, с горящим пламенем в глазах. Она действительно верила в свои слова. И наверное потому ерзала на скамье, требовательно смотря в глаза алхимика. Ее глаза полыхнули и она страстно ответила: - Никто не измерит ваши грехи. Никому это и не нужно, единственный, кто может и делает это - вы сами. Разве вы не рассуждали никогда, не размышляли над своими поступками? Разве навязывая свою волю, вы не отвечаете на что-то, что обидело и задело вас? Милостивый государь, тому, кто не хочет подчинятся, не навязать свою волю. Он всегда будет делать и поступать так, как считает правильным! И это величайшее благо, наверное. Каждый стремится к счастью, тому, в чем он видит счастье? Разве человек с детства мечтает о власти? Но никогда не мечтает о любви, ребеночке и свете гордости в глазах отца? Я вот мечтала, - с детской обидой сказала девушка. С обидой на холодный тон собеседника, с обидой на не исполненные мечты. Еще больнее и обиднее прозвучали дальнейшие слова. Девушка вновь вскинулась, гневно и негодующе смотря в глаза зельевара: - Я никогда не буду бить в слабые места, а зная их, просто обойду!! И вы, между прочим, тоже можете сделать мне больно, ведь я не закрывалась от вас, я вся такая, как я есть! - девушка взъерошенный воробьем выглядела. Но последние же слова лорда Слизерина повергли ее в недоумение, наполнили сочувствием. Она попросила: Не надо. Не мучайте себя, просто постарайтесь примириться с собой. Как это можно, любить себя и ненавидеть? Это... это же противоположные чувства!
Salazar Slytherin: Слизерин снова смеялся... Тем самым смехом, который пропитан ядом, тем самым смехом, который звучит страшнее любых слов. А что... Он любил смеяться именно так. Это был его самый искренний смех. - О да, у них были свои причины... И они, скорее всего, искренне верили, что поступают правильно. Я вот тоже склонен верить, что поступаю правильно: пока моя совесть молчит, значит, я нигде не ошибся, - так я полагаю, с этим живу. И не нужны мне никакие другие судьи, которые будут обвинять меня в грехах! Да, я ошибался, я был не прав, но греха на мне нет. Нет греха ни на ком! - Салазар говорил воодушевленно, чувствовалось, что искренне верит в свои слова. - Не доверять никому - слабость, согласен. Но я и не говорил никогда, что у меня нет слабостей... Да, я сильнее многих, но я при этом и очень уязвим. И я многого боюсь. Но я все же живу, а не существую, и планы на жизнь у меня грандиозные, - продолжал он, - Хотя, может быть, дело всего лишь в том, что я слишком горд, чтобы сдаться, признать поражение... На несколько мгновений мужчина умолк и закрыл глаза, склонив голову. - Я просто хочу жить так, как считаю правильным. Мне не нужен священник, чтобы наставлять меня на путь истинный. У меня есть свой путь, одобренный моей совестью... Добра и зла нет. Есть только разное отношение к одним и тем же поступкам и событиям... - теперь он говорил тихо, скорее просто рассуждал вслух, чем обращался к Катарине. Голос его звучал очень уверенно, но былого жара в нем уже не было. - Да, я могу причинить Вам боль. Возможно, мне даже захочется это сделать, если Вы посмеете снова жалеть меня, - прошипел он, снова глядя в ее глаза, и в этот раз его взгляд не предвещал ничего хорошего, - Меня трогает Ваше беспокойство о моей жалкой персоне, но жалеть меня, как брошенного котенка, которому ужасно одиноко и холодно, я не позволю никому! Не забывайтесь, милая леди, я действительно чудовище, хоть Вам и не хочется верить в это. Но я могу это признать. Я научился жить со зверем, который обитает во мне. Я научился его любить. И я люблю его больше, чем себя-человека... Может быть, я-человек просто не выдержал всех сюрпризов, подкинутых жизнью. Может быть, я уже сломался. Но я не сдамся... Зельевар нервно сжал кулаки, да так, что костяшки его пальцев побелели. Эта гримаса боли и ярости - это тоже было его настоящее лицо...
Katarina Longbottom: Мне холодно от этого смеха. Зябко кутаясь в плащ, подумала девушка. Она очень сильно побледнела, выпрямилась: - Если ваша совесть молчит, Лорд Салазар Слизерин, это значит, что вы не сделали еще того, за что могли себя бы осудить. И я говорю об этом, именно об этом. Я не знаю и не хочу знать ваших грехов, зачем? Вы тот, кто вы есть именно сейчас, а не двадцать лет назад и не тридцать лет вперед. Вы говорите, что нет греха ни на ком? Замечательно, ведь тогда вы не должны страдать и терзаться. Я завидую, наверное, даже вам. Вы свободны, я же - нет. Я все время боюсь сделать что - то не то, обидеть кого - то, заставить осуждать меня отца или брата. Я очень плохо завожу друзей, я просто не знаю, как сказать свое мнение, отличное от их, чтобы они не обиделись и не начали огрызаться в ответ. Это меня гложет, да. Но мне почему - то кажется, что я не менее счастливый человек, чем вы. Просто по - другому. Ведь у меня есть друзья, есть брат и названная сестра, которые, я знаю, не бросят и не обидят меня! Я хочу верить и я верю. И надеюсь, ничто не заставит меня от этого отказаться! Ведь иначе я перестану быть собой... Я не хочу этого. Вы говорите о грандиозных планах... Есть ли в них тепло, уют дома, голоса любимых? Если есть - значит вы верите в то, что это будет. И это прекрасно - успокаиваясь, заметила Катарина. - Но гордость... Сломаете ли вы кого-нибудь, если перед вами будет выбор - или признать поражение или жизнь человека? Все равно? Девушка умолкла, глядя на лицо Салазара. несколько мгновений царила тишина. Довольно - таки напряженная, надо заметить. Леди Кэти выпрямилась, но выдержала взгляд. Только руки вновь сжались в кулачки. - Вы угрожаете мне, милорд? или предупреждаете? А... Неважно! - легкий лихорадочный румянец окрасил лицо девушки. - Я, да, беспокоюсь о Вас, милорд, но отнюдь не жалею! Жалеть можно только тех, кто действительно несчастен. Вы же сами выбираете свой путь! - голос звенел. - И Вам решать, как вы пойдете по нему. И что будете делать! Но, мой лорд, я не считаю и не буду считать чудовищем абсолютно никого! Потому что чудовищем не может быть и не будет тот, кто способен на чистые и благородные поступки! Ведь вы учите не только знатный господ, но и тех, кто ничего не имеет за душой, лорд мой, и, вы правы. Может в Вас и живет некий зверь, но в каждом есть подобные существа. В закромах души. Вот только если его контролировать, то он не захватывает, не порабощает разум. А это главное! И помедлив, девушка добавила: - Мне холодно от вашего смеха.
Salazar Slytherin: - На мне есть вина... Но этого уже не исправишь. Было бы безумием зацикливаться на этом, - произнес Салазар, но каким-то странным тоном: словно самого себя убедить пытался... - Это единственное, о чем я жалею. Остальное... Об остальных поступках я не жалел никогда, ни на секунду, - уже совсем тихо проговорил он; он словно потух, не было больше огоньков в глазах, не было былого воодушевления. Словно что-то в нем вдруг сломалось. Мужчина выглядел измученным, бесконечно усталым и старым, словно этот груз ему был не по силам, но бросить его не мог и потому продолжал тащить из последних сил. - Я тоже с трудом сближаюсь с людьми, наверное, как раз потому, что я совсем не боюсь их обидеть. Я говорю, что думаю, поступаю, как считаю нужным, а люди ведь не любят правду, они слишком любят, чтобы им говорили лишь то, что они хотят слышать. Я научился этому, но счастливее не стал. Во лжи нет счастья, даже если она спасает чью-то жизнь... - добавил он; зельевар сидел, ссутулившись, вперив потухший взор в пол. Казалось, что его уже ничто не радует, но и это впечатление было ошибочным, как и любое поверхностное мнение о нем. Он действительно был сложным человеком, во всех смыслах этого слова. - Нет в моих планах тепла и уюта, я уже не верю, что для меня это возможно, с этим я смирился - уже громче и увереннее произнес он, подняв голову, - А если будет выбор: сдаться или сломать кого-то, я, конечно, предпочту второе. Я всегда так поступаю, - пожал плечами мастер зелий, словно удивляясь, - мол, ответ же очевиден. - Я против того, чтобы в школе обучались простолюдины, - спокойно отвечал он, глядя в глаза собеседницы, - Да, это говорит Вам простолюдин. Простите, что разрушаю так грубо Ваше мнение обо мне... Не хотел Вас настолько разочаровывать. Слизерин пожал плечами, печально улыбаясь. Когда они только начинали беседовать, он и предположить не мог, что разговор повернет в такое русло, и сейчас ему было как-то не по себе. Он не собирался открываться этой девушке - но открылся, он вовсе не хотел с ней ссориться - но наговорил ей черт знает чего... - Простите... Я сегодня сам не свой, говорю невесть что... Наверное, кажусь безумцем, - тихо рассмеялся он, грустно, но и тепло, - Я вовсе не хотел говорить с Вами так резко, огрызаться на Вас. Сам себя не понимаю: я обычно великолепно владею собой, слова себе лишнего не позволяю... Что в Вас такого, что с Вами я такой... Настоящий? - чуть склонив голову в бок, он смотрел в ее глаза и улыбался. И от этой улыбки было тепло и немного горько.
Katarina Longbottom: - Только Вы не забыли свою вину, - просто ответила девушка. Коснулась руки зельевара, словно стараясь утешить оного. - Не калечьте себя, молю. Она лишь только несколько раз видела, чтобы люди смотрелись так, как сейчас Лорд Салазар. Усталые, опустошенные, они приходили с охоты на разбойников, уже потерявшие близких, не верящие не во что. Это было невыносимо печально и грустно, будто опадающая листва поздней осенью. - Если бы я могла дать вам веру... Но вы не хотите ее, глупый человек. Тихий вздох, натужная улыбка: Разные причины, а итог один, верно, мастер Салазар? Ну что ж... Бывает в жизни все. Но тем не менее и у вас, и у меня есть, несмотря ни на что, друзья. И это уже радует, мессир. Нету [счастья], - легко согласилась девушка. - но сама жизнь дает надежду. Которая, как известно умирает сразу после того, кто надеется. - Грустный взгляд и теплая улыбка. - Это ваш выбор, - повторила она. - И не играет роль ничто кроме это. Хотя я с вами и не согласна. - и снова усталый вздох. Подняв глаза, она встретилась глазами с алхимиком, спокойно выслушав его. - Возможно вы удивитесь, но я действительно не слепа и не совсем глупа. Я вижу, и я услышала в ваших словах достаточно, чтобы сделать подобный вывод. Но вы не гоните со своих уроков людей не знатных, вы все же дарите им частицу своих знаний. Хотя вполне могли бы и не пускать их на порог. Это ведь ваше право и ваши знания. Катарина зябко повела плечами. Ей было даже не грустно. Просто тепло и устало. Да, она очень устала. И не только сейчас, а вообще. Все здесь было внове, всему приходилось учиться, даже обращаться с людьми. Это выматывало. Но уже через мгновение девушка помотала головой, отгоняя печальные думы, и внезапно развеселилась от слов алхимика. - Я не знаю, честное слово, не знаю. Может вам просто нужно было поговорить, а может такое впечатление на вас произвел мой "полет", - она лукаво посмотрела на мастера зелий.
Salazar Slytherin: - Я не умею прощать, - вздохнул Слизерин, - Тем более - себя. Я могу закрыть глаза, если кто-то виноват передо мной, заставить себя не думать об этом, забыть, но себя... Себя я прощать никогда не умел. Я всегда считал, что у меня нет права на ошибки. Знаю, довольно самоубийственный подход, но... Не думаю, что я все-таки сумею научиться жить иначе. Катарина назвала его глупым... Пожалуй, иногда Салазар и сам считал себя глупцом. Например, каждый раз, когда клялся себе, что больше никого не пустит в свой мир - и все равно пускал... То есть, ровно то, что его собеседница как раз считала глупостью, он считал правильным, а то, что она одобрила бы - глупостью. Сложновато вот так общаться, но уж как есть... - Увы, я вынужден считаться с мнением Хельги, Ровены и Годрика, - пояснил мужчина, - Если бы не это, ни одного простолюдина на моих занятиях не было бы. Но - приходится терпеть... Зельевар уныло вздохнул, не желая примиряться с этой навязанной ношей, но и возможности сбросить ее пока не предвиделось. - Поговорить, хм... Не знаю, - пожал он плечами, - Никогда не ощущал потребности выговориться. Это так дико - изливать кому-то душу... Слишком опрометчиво, к тому же. В голосе его снова звучали ноты сомнения и недоверия.
Katarina Longbottom: - Хмм... И как вы только так жить можете? Не умея прощать? оно же все помнить надо, даже как в детстве шлепали, или улыбку, обращенную не вам... Да мало ли! Нет, не понимаю я вас, милорд. А уж казнить себя... И как вы только можете планировать кем-то манипулировать с такими-то взглядами! - девушка шутливо улыбнулась. Ей отчего -то стало легко и весело, как иногда бывало в детстве. Просто поозорничать когда очень хочется. Но Кэти подумала, что каже начни она озорничать - у мастера сердечный приступ будет. Поэтому ограничились простым, но очень веселым поблескиванием глаз: - По-моему, очень трудно представить, что вас можно заставить что-то делать супротив вашей волю. Да вас ползамка боится! А еще половина - опасается! А говорить... Ну нельзя же только молчать да язвить! И вот, даже вы иногда отвлекаетесь от своих котлов, но ведь имея всего два занятия: составление зелий да прогулки в одиночестве - сойти с ума от скуки можно же!
Salazar Slytherin: - О да, память у меня хорошая, даже слишком хорошая, - рассмеялся Салазар, - Но я, к счастью, не обидчив и не ревнив, так что запоминать приходится не часто. И кстати, эта черта прекрасно дополняет жажду власти и способствует ее еще большему росту, - то ли шутя, то ли серьезно объяснял он, лукаво щурясь и улыбаясь. - Любого можно заставить подчиняться, способ всегда найдется. На данный момент я не могу не считаться с мнением остальных основателей, поэтому приходится идти на уступки. Я не могу себе сейчас позволить ссору с ними - это означало бы крах всей этой затеи, - спокойно проговорил, слегка пожимая плечами, - Но со временем я это как-нибудь исправлю, что-нибудь да придумаю. И да, по его взгляду понятно было: он этого так не оставит, дождется еще благоприятного момента. Иногда он умел быть терпеливым... - А чего меня бояться-то? - шутливо спросил он, забавно щурясь и ухмыляясь, Я вроде не кусаюсь. Или есть повод, а? Мужчина подмигнул Катарине и тихо рассмеялся. - О, это только кажется, что я занят одними зельями. На самом деле все гораздо забавнее, - промурлыкал он, особенно выделив голосом последнее слово в фразе.
Katarina Longbottom: - Да ну вас, заладили все о власти да о власти! В конце концов, еще никто не подчинил себе небо! А люди мелочны и изменчивы, как их контролировать то можно? - девушка рассмеялась, чисто и искренне. Преувеличенно серьезно выслушала дальнейший комментарий. Хмыкнула: - Ну да... Создадите еще одну школу! Зачем оно вам? Разве вам мешают эти люди? Или вы думаете, что они не смогут ничего достичь? Вот у моего отца был копейщик - так тот вообще сын простого мельника. Только умный и хозяйственный. Кто ж знает, кому какая уготована судьба? Может быть, через много сотен лет и вовсе не станет важно - знатен ты или нет. И даже сейчас... Вас, миледи Ровену и Хельгу, Лорда Годрика уважают же вовсе не за род и знатность! - Катарина светло улыбнулась жмурящемуся коту.. То есть, мастеру зелий, конечно, - поправила она себя. - Да? А расскажите!
Salazar Slytherin: - Небо... Небу все равно, ему ни до чего нет дела. Эх, счастливое оно, это небо! - то ли в шутку, то ли серьезно вздохнул Салазар, воздев очи горе и вперив взгляд в потолок, ибо в небо, находясь в замке, он посмотреть не смог бы при всем желании, но, видимо, ему прекрасно удалось представить синеву, плещущуюся где-то там высоко, судя по его мечтательно-задумчивому выражению лица. - Нет, еще одна школа мне точно ни к чему... - тихо мурлыкал мастер зелий, - Увы, в наши дни происхождение слишком многое решает. Простолюдин не сможет добиться действительно многого, так, по сравнению с другими простолюдинами он может подняться высоко, но покорить настоящие высоты ему попросту не позволят. Так что нечего и умы будоражить понапрасну, так и до бунта недалеко, чего доброго, если вся чернь больно умной да образованной станет. Мужчина снова пребывал в благостном расположении духа, не прочь был поболтать о том о сем и охотно давал пояснения, отвечал на любые вопросы. - А что через сотни лет будет... - ухмыльнулся он, - Про то мне неведомо, но торопить события уж точно не стоит. Всегда успеем корону с навозом смешать, да только к алмазам грязь не липнет... Все-то этой Катарине хотелось знать, любопытная какая! А мастер зелий отчего-то не злился, охотно рассказывал, о чем она просила, улыбался... Воистину, странный это был разговор. - Я и заклинаниями занимаюсь, и прочими магическими дисциплинами, только это все мудрено, да и не хотелось бы о делах говорить нынче, - улыбнулся Слизерин, удивляясь тому, что все-таки рассказывает это, - А вообще, я сочинять люблю. Сказки всякие... Миры другие. Это... Как еще одну жизнь прожить, это... Это лучше волшебства любого. А еще... Еще танцевать я люблю, да нынче сложно с этим. Мужчина сокрушенно покачал головой, похлопав себя по левому колену.
Katarina Longbottom: - И главное, оно не падает! - довершила Катарина. С каким - то наигаранный торжеством смотря на алхимика. - И ему сие не грозит! Хотя отцы церкви и пугают. - Ну а вы посмотрите на себя, Все вас уважают, даже леди Астерия Лестрейндж! - Катарина сощурилась и доверительно сказала. - Иногда, правда, она меня пугает. Такая правильная и холодная... Просто в дрожь бросает. А опасаются все равно вас, правда странно? - закончила она с интонацией "я-бы-показала-вам-язык-но-не-могу-брат-осудит". Она улыбнулась, начала теребить одну из своих кос. Спросила: - Неужели вам совсем неинтересно, что дальше будет? Например, не станут ли люди летать как птицы, или же не изобретут более удобного пера, чем наши? А то мажет сильно, - добавила она смешавшись. Но все равно, ей было тепло и уютно, как будто она разговаривала с давним другом, человеком, который не осудит и поймет все так, как надо. Радостно согласилась с дальнейшим утверждением: - Действительно, не надо пока... А то я и так должна буду сегодня вечером все повторять, особенно по предмету Лорда Годрика. Ну не выходят у меня боевые заклинания! Как представлю, что от этого кому-то станет больно... - Катарина дернула плечиком. - А сочинять, да сочинять весело! И очень интересно. Батюшка даже специально бумагу заказывал, чтобы я могла ее "пачкать". А то лекари бегать по полям да лугам запрещали. Но танцевать я не люблю, - заявила она. - Точнее, люблю, но только под ту музыку, которая существует у меня в голове. Я люблю играть, а это, наверное, уже о чем-то говорит. И вообще, это ужасно, когда невозможно заниматься любимым делом - а только смотреть как это делают другие! Даже не знаю, чтобы я делала, если бы вдруг не смогла готовить, составлять новые блюда... Наверное, умерла бы просто с голоду!
Salazar Slytherin: - И да падает небо на головы потомков Адама, пресытившись грехами рода человеческого! - не менее торжественным тоном изрек Слизерин, подражая интонации святого отца, вещающего на проповеди, - Что там дальше? Конец света во всей красе? Эх, хотел бы я взглянуть! Мужчина беззаботно смеялся, совершенно не задумываясь о том, какое впечатление произведут эти богохульства на собеседницу. Сказанное казалось ему вполне невинной забавной шуткой, не более того. - Даже леди Астерия? А отчего же "даже"? - ухмыльнулся он, - Вполне обыкновенная девушка, ничем, кроме высокомерия да воспитания, не отличилась пока. И все-таки, чего меня опасаться-то? Я, увы, менее опасен, чем кажется. Даже выгнать из школы, не спросив совета Ровены, Хельги и Годрика, не смогу. Связан по рукам и ногам, как говорится. Мужчина тихо рассмеялся, привычно щурясь. Он, конечно, знал, что характер у него скверный, но бояться?.. Как-то это бессмысленно. - Отчего же, любопытно было бы узнать, до каких глубин докопается разум человеческий. Но такую гнусность, при которой чернь равной знати станет, даже представлять не хочется! Вы бы еще сказали, что королей народ выбирать будет, вот уж мерзость была бы! - рассмеялся Салазар, однако, быстро помрачнел, услышав слова о невозможности заниматься любимым делом. - Хотеть что-то сделать, но не иметь возможности... Наверное, ничего ужаснее, все-таки, нет, - тихо проговорил он, склонив голову, - Особенно если причина в здоровье.
Katarina Longbottom: - Нууу, - Катарина, честно говоря, не знала, как на это реагировать - вроде и богохульство, но прозвучало шутливо и, в общем, даже невинно. - Может и увидим, кто знает? Негодующе посмотрела на Слизерина - как будто тот не понимал, не видел! - Да она же взглядом заморозить может... Хорошо, что мне от нее не попадает. Не смотрит она на меня так, и то хорошо! - девушка передернула плечами, продолжила. - Страшно... Ну, например, ваша язвительность. Или взгляд... Иногда вы даже леди Лестрейндж оставляете далеко позади. К тому же страшно, что на уроки пускать не будете, а интересно ведь! К тому же, и остальные господа основатели без вашего ведома никого не выгонят. - И слава Богу! - Да только выглядите вы словно неважно вам, кто перед вами и кажитесь суровым на вид, куда сильнее, чем Лорд Годрик! То есть? Совсем я запуталась! Почему плохо, если у всех равные возможности? - Странный Вы. Очень странный. Никак не могу понять Вас... Ну ладно сословные различия! Но скажите, разве правильно, что несмотря на все заслуги, например, на женщин будут смотреть только как на матерей и жен? Это же грустно! Например, леди Моргана была очень умной и о ней помнят! Но не рассматривают, как правителя, но мать сэра Мордреда да сестру и любовницу короля Артура! Она замолчала, пытаясь восстановить дыхание. Да, наверное, но все же. - Действительно, ужасно.. Если бы я могла вам помочь! Но вы такой сильный, наверное вы иногда забываетесь, а иногда - танцуете в своих рассказах - сказках?
Salazar Slytherin: - Взглядом заморозить? Ну да, спесиво так смотрит, как будто испачкаться боится, - кивнул Слизерин, - Спесиво и холодно. Вот только это какие-то сомнительные таланты, если за ними ничего больше нет. Добродушно смеясь, мужчина пожал плечами и продолжил: - Ну да, да, съязвить я всегда любил, есть такое. Но тут уж не бояться надо, а отвечать быстро, не теряясь, а то ведь в лужу посажу! - и снова он смеялся, но опять - совсем не зло, - Суровее сэра Годрика? Вот забавно-то! Никогда бы не подумал. Мне всегда казалось, что он по внушительности сопоставим с любым крупным чудным зверем, о которых он рассказывает, ну, с грифоном, например. А следующие слова, произнесенные Катариной, на мгновение поставили Салазара в тупик: где это видано - женщин ровней мужчинам считать! - Эээ... Разве даже в этой священной, как ее там, библии, что ли, не говорится, что жена да последует за мужем? - спросил он, щурясь, явно настроенный на очередной забавный спор, - Да и... Что может женщина? За хозяйством следить, вкусно готовить, вышивать да еще что-нибудь в этом роде. Главное дело ее жизни - воспитать достойного наследника, куда уж важнее-то этого? Незачем ей в дела супруга путаться, ей и так самое важное и дорогое поручено! - Если все мужья у жен совета спрашивать будут во всех делах, это ж какой хаос будет! В семье одна голова должна быть, как и в государстве, - думал зельевар, - Однако, увы, бывают мужи, которые без совета матери или супруги ничего не стоят. Тряпки! - Да я и так танцую порой, - пожал плечами Слизерин, - Иногда и вовсе забываю, что болен, а иногда еле встать с кровати могу. Это уж как повезет.
Katarina Longbottom: - В том то и дело, что талантлива она, - отвечала Катарина. - Суровей! Сэр Годрик, он более... прямой, что ли. Да нет, не знаю Вы просто другой. Более опасный, хитрый, может быть. У вас нет запретов, так сказать, и именно это пугает, - сформулировала, наконец, девушка. - А у меня в палочке перо грифона! - рассмеялась девушка. - Странно, что вы именно это создание для примера привели. Грифоны, между прочим, славятся мудростью и свободой... Девушка посмотрела в глаза собеседнику, улыбаясь и хитро прищуриваясь. Потом глаза широко распахнулись: - Как вы можете так говорить, мессир! Разве Леди Хельга и Леди Ровена, разве они не доказывают, да что там, уже не доказали, что способны куда как на большее, чем им положено по традиции! Благо, они вас не слышат... Это же оскорбляет их заслуги! Мне так кажется, - пылко ответствовала девушка. - Да, я понимаю, что не все леди на такое способны, но способны же! Только не всегда это видно. А сие очень печально, не находите? Девчушка склонила голову, требовательно смотря на мастера зелий. Сказала: - Хотела бы я посмотреть, как вы танцуете... Знаете, есть танцоры, а есть музыканты. И одна из красивейших мелодий рождается в голове музыканта, смотрящего на танцы.
Salazar Slytherin: - Ну... Да, бесспорно, бестолковой ее не назовешь. Но и чтобы блистала умом... - мастер зелий почесал затылок, задумчиво улыбаясь, - Скажем так, уровень выше среднего. Но ее главный козырь не в таланте, а в умении всегда владеть собой, контролировать эмоции. Это очень полезное умение! - Годрик, Годрик... Все говорят о Годрике, даже мы, - проворчал Салазар, хмурясь, - Ну да, как же не восхищаться его отвагой, это ж рыцарь без страха и упрека! Впрочем... Это его и погубит однажды. Слизерин снова мурлыкал по-кошачьи, довольно жмурясь, кажется, ему нравилось вот ворчать, это его забавляло: - Нельзя быть таким безрассудным. Смелость - еще не все. Кто ничего не боится, долго не живет... - довольная ухмылка, лукавый прищур, - Иногда нужно уметь напасть и из засады. А то и вовсе капканов наставить... Хочешь жить - умей вертеться! Да уж, каждое слово подтверждало расхожее мнение, что зельевар больше всего ценит в людях отнюдь не честь и благородство, а находчивость и смекалку, которые, кстати, прекрасно существуют и без первых двух качеств. - Ну, ну! Не стоит так горячиться, никто Хельгу и Ровену не оскорбляет! - рассмеялся Слизерин, - Но у них ведь ни мужей, ни детей... Разве это хорошо? Не уверен, что их это совсем не огорчает... И да, Ваши рассуждения уж больно попахивают вольнодумством, брат услышит - вот уж опечалится! Будьте осторожнее, нас могут слышать. Мужчина вздохнул и отвернулся, сложив руки на груди. - Уж не знаю, увидите ли... - задумчиво и грустно произнес он, - Танец рождается из музыки. Но магия нот всегда была для меня загадкой... Наверное, никогда не перестану жалеть об этом. Договорив, он запрокинул голову, устремляя взор в потолок. Что он видел там неподвижным темным взглядом, какие картины?
Katarina Longbottom: - Ладно, оставим леди Лестрендж господам Блэкам! - Катарина нетерпеливо отмахнулась. - /\ вашему умению очень трудно научиться, я вот вряд ли когда смогу! Ну, и, милорд, вами восхищаются не меньше. Только тише! Вот, тем более разве вы не видите, что на ваших уроках интереснее? Каплю туда, щепотку сюда... Это ни кому не вредит и не делает больно, это замечательно! Впрочем, я уже говорила, - девушка слегка стушевалась. - А честь и благородство? Кто мы без них? Только люди, которые волею судеб и, наверное, Бога, оказались в семьях правителей да лордов... Странно, правда? И кровь у всех красная, я знаю, я проверяла! И вновь легко засмеялась: - Гарольд? Де нет, Гарольд вряд ли даже заметит... В конце концов, уговорила же Лили его приехать сюда! Да и меня взять, это все она, чудо, а не девушка! Я ее очень люблю, сестрой иногда называю. Вот. И какое вольнодумство? Я же говорю только то, что вижу, то, что думаю, - удивилась девушка. А не имеют... Так будет, если они захотят. Потому что они, как и Вы с милордом Годрикм - великие. Уверена, о вас будут помнить еще много веков! Надо же, придумать школу, и осуществить затею, что еще удивительней! Девушка перекинула косу на грудь. И улыбнулась: - Зачем вы отвернулись, мой лорд? Уверена, увижу, ведь музыка есть везде и всегда. Ее только надо почувствовать! И разве не прекрасно будет увидеть гордого Салазара Слизерина, кружащего по зале с горящими глазами? - девушка улыбалась так чисто и искренне, будто была даже не уверена, а просто знала.
Salazar Slytherin: - Да, не стоит о ней столько говорить, - кивнул Слизерин, - Это к тому же не слишком красиво с нашей стороны. Мне-то не так уж важно, что обо мне подумают, но Вам нужно беречь свою репутацию, Вам еще замуж, эх... Будьте, все-таки, осторожнее, любезная леди! Мужчина тихо рассмеялся и шутливо погрозил собеседнице пальцем. - Никому не вредит, не делает больно? Хм... - губы зельевара растянулись в какой-то странной ухмылке: в ней было что-то зловещее, да и злорадное, к тому же, - Знаете, многие люди чудесно обходятся без чести... Пожалуй, они даже счастливее тех, кто ею обладает: им уж куда проще живется, да и совесть их грызет куда реже... Во всем свои преимущества и недостатки. Не всегда плохо плыть по течению, не всегда, чтобы получить, надо добиваться. Нужно просто быть чуточку внимательнее и не гнушаться подарков, которые преподносит нам жизнь. Конечно, что с бою взято - то свято, но ведь еще много приятных вещей, которые можно просто взять или поймать, когда они сами падают в руки. Главное - не зевать, ловить момент! Наверное, Катарине подобные речи уже порядком надоели, но именно в этих словах и заключалось кредо Салазара, и промолчать он явно не захотел бы, даже понимая, что назойлив. - А я говорю, что вам, милая леди, нужно быть осторожнее со словами: будете говорить такое, можете разжиться букетом неприятностей. Ну кто возьмет замуж девицу, которая во всеуслышание такое говорит о роли женщины, это ж неслыханно! Поберегитесь, мне не хотелось бы, чтобы Вы из-за неосторожной фразы расплачивались потом возможностью иметь семью, - покачал головой зельевар. Говорил строго, но улыбался тепло, - Говорить, что думаешь, очень опасно. Люди боятся тех, кто может запросто сказать все, что думает, прямо в глаза. Люди не любят правду. Им приятнее слушать то, что им хотелось бы услышать, а не то, что Вы действительно думаете. С этим сложно смириться, но это так... Мужчина оторвался от созерцания потолка и снова повернулся к собеседнице. - Не думаю, что мне захочется танцевать здесь. Здесь все чужое, я не чувствую себя здесь дома, - он едва слышно вздохнул, почти незаметно, - Это место, где я работаю. Я не привык веселиться на работе...
Katarina Longbottom: Катарина лишь улыбалась, уходя от темы. Сказала тихо, чуть насмешливо: - Вы бережете мое честное имя сильнее брата, право слово. К тому же, я и так осторожнее некуда. Вот только что толку -то? Быть или не быть, иметь иль не иметь! Да мою репутацию может погубить только то, что я вообще нахожусь в школе, или учусь защищаться, или... Много чего. Так что я уже изрядно запуталась, чего делать не стоит, а что можно и вытворить. Вы улыбаетесь, будто я сказала очевидную глупость, а я ничего глупого в своих словах не нахожу, - огорченно добавила девушка. Помолчала, стараясь не вслушиваться в бушующее море воспоминаний и несбывшихся надежд. Помотала головой, будто отгоняя назойливую муху, совершенно детским движением потерла глаза. Сказала: - Может быть, вы и правы, может и нужно всегда "ловить момент". Вот только я так не могу. И не буду. Пусть даже вам назло! - она хитро блеснула глазами. - Но не буду, я не хочу делать то, что мне не нравится, то, что не считаю правильным. Вот только иногда я тоже не люблю пытаться воевать. Лучше попробовать договориться, посмеяться вместе над ошибками, - Катарина неожиданно печально улыбнулась. - Возможно, вы посчитаете меня глупой, но я предпочту сохранить чужой секрет собственной выгоде, уйти в сторону, даруя помощь другу. В конце концов, со мной всегда моя музыка, мой мир. Девушка устало уронила голову на сложенные руки. Невыносимо грустно посмотрела на стену, но в себя. Тоскливо и тихо ответила: - А свадьба мне в любом случае, наверное, не светит. Женихов "отпугивает" моя внешность. Болезненность да бледность. Так что не волнуйтесь, - а взгляд оставался все таким же невидящим, слепым, голос звучал глухо и размеренно. - И не надо мне бояться, в конце -то концов, батюшка любит меня такой, какая я есть. И мир, в котором я сейчас живу, настолько для меня нереален: столько людей, новые правила, новый быт и знания - я уже ничего не боюсь, наверное. Задумчиво посмотрела на все тот же несчастный светильник, улыбнулась, стараясь казаться веселой: - Жаль, очень жаль. Я бы посмотрела. Но вообще -то я все равно буду надеяться. - И добавила, уже тише. - А где ваш дом, милорд?
Salazar Slytherin: - Наверное, потому, что мне тоже хочется о ком-нибудь волноваться, - пожал плечами мастер зелий, меланхолично улыбаясь, - У меня могла быть дочка... Или сын... Я всегда мечтал о дочери, честно говоря. Сколько бы ей сейчас было лет? Тринадцать-четырнадцать? Впрочем, куда мне... За женой не доглядел... Мужчина даже не заметил, что рассказывает о том, о чем никому предпочитал не говорить. Он ни с кем не делился этими воспоминаниями, этой болью. А между тем, именно эти слова, сорвавшиеся с его губ случайно, были важным ключом к пониманию этого сложного человека. - Невозможно... Звучит как признание поражения. Ненавижу это слово! И Вам оно уж тем более не годится, - мрачно проворчал Слизерин, хмурясь, - И глупости все это... Вы обаятельны, с Вами приятно говорить... Вы красивы, в конце концов. Можете смеяться, но я этих ваших сбежавших женихов не понимаю, я бы Вас в жены взял. Вот только это-то, как раз, и есть то, о чем говорят - невозможно... Зельевар рассмеялся, закрыв глаза и запрокинув голову. Почему-то было очень больно, но и тепло. Почему-то радовала мысль, что эта девушка тоже очень одинока. Пожалуй, эгоистично... Впрочем, отчего бы не грустить вместе? Хотя это, конечно, безумие. В чистом виде. - Мой дом... - мужчина вздохнул, вспоминая, сколько лет ое не видел отца и мать, - В Лондиниуме. Интересно, как там родные...
Katarina Longbottom: За женой... не доглядел... Эти слова, словно обухом, оглушили девушку. Она просто в упор не понимала, как можно... Да нет, это просто нереально, невозможно, немыслимо! Просто не имеет смысла! Лорд Салазар красивый, сильный, умный, понимающий. Наверное, тогда, с ней, его неведомой женой, он был еще и добрым. Открытым. Ну как же так можно! Вот... нехорошая леди, как можно было так поступить! Как вообще можно так поступать?! Это же муж, которому клялась быть верной и любить... И ведь не просто так, а перед Богом! Ну что за люди. Вот ей бы я, наверное, сказала бы, что она неправа и просто плохая жена. И мать... Мать, ребенок же! Какой ужас, это же. Я бы вообще жить не смогла, если бы знала, что мой малыш. Нет, стой. Просто, не знаю, не могу, не хочу представлять. Милорд Салазар, сколько же вы перенесли? И закроются эти раны когда-нибудь, или же нет? Господи, пощади этого человека и прости, если есть за что! Дай ему счастья чуть-чуть, силы и воли. И, быть может, новой любви. Нельзя же жить без нее! Девушка на мгновение замерла, сердце будто вырвали и растоптали. Но оно тянулось к мастеру зелий, желая утешить того. А потом осторожно сказала: - Милорд... Видимо, эта была очень глупая женщина. Забудьте ее, и ведь у вас еще обязательно будет ребенок! Вам же не так много лет, ваша дочь еще будет улыбаться вам, отражением очей вашей любимой. Или сын гордостью сверкать глазами за вас. Обязательно! Ничто не вечно, и боль тоже должна пройти и прийти счастье, ведь это так очевидно! И разумно. Девушка выпрямилась, с тревогой смотря в глаза Слизерину. Потом как - то растерянно и жалко улыбнулась, несмотря на алеющее лицо, добавила в ответ на слова о уже о ней. - Иногда, когда слишком часто слышишь одни и те же слова, начинаешь в них верить. Милорд, я вовсе не напрашивалась ни на комплименты, ни на лукавство. А слова о том, что Вы, сам великий зельевар, взяли бы меня в жены... Милорд, я польщена, более того, растеряна. Даже не помню когда в последний раз слышала что-то настолько приятное, отчего бы так краснела. Спасибо, - девушка печально улыбнулась, но уже без тоски. - Вот только некоторые люди так не считают, ну и ладно! Плюнем на них с высокой башни да улыбнемся в ответ на насмешку врага. Девушка потянулась, дернула себя за косу. - Лондиниум. Это не далеко от Эссекса. Забавно, то есть мы с вами почти соседи! Интересное совпадение. А вам нравилось жить в городе? Где много незнакомых людей? - спросила она чуть ли не с жадным любопытством.
Salazar Slytherin: - Глупая? О, только не это. Только не глупая... Вот уж кто был глупцом - так это я... - покачал он головой, усмехаясь, - И не смейте говорить о ней плохо! Что бы она ни сделала, не Вам судить ее. И не мне. А я... А я просто любил ее. Безумно. Она была для меня всем, а то так глупо, большей глупости, пожалуй, не придумаешь: жить кем-то. Это самоубийственно. Никогда, слышите, никогда не влюбляйтесь настолько, чтобы потерять себя! Это было отчаяние, пожалуй. И еще - старая, мудрая боль, прошедшая через время и оставившая глубокие рубцы как хороший урок на всю оставшуюся жизнь. - Однако, я не должен был рассказывать Вам об этом. Не следовало вообще поднимать эту тему, - растерянно пробормотал Слизерин, нервно поправляя волосы, - Вам ни к чему знать, как именно я овдовел. Может быть, как Вы говорите, я еще заведу семью, не знаю. Сейчас мне кажется это как раз невозможным... Зельевар пожал плечами. Какое-то время он сидел неподвижно, глядя в одну точку, и молчал. Видимо, разворошенные воспоминания не спешили его отпускать. - Я просто сказал, что думаю, - ответил он, повернувшись к раскрасневшейся девушке, - Знаю, этого тоже говорить не следовало, но... Зато честно. Снова этот жест - пожать плечами, глядя словно сквозь собеседницу, - мол, так уж вышло, я действительно думаю так, что сказано, то сказано. - Да, не так уж далеко, - мужчина рад был сменить тему и потому отвечал охотно, оживленно, - Нравилось. Честно говоря, я тогда и не знал другой жизни. Я вырос в Лондиниуме, и я представить себе не мог, что можно жить как-то иначе. Мне никогда не казалось, что там людно, это уже потом, когда я начал странствовать, мне казалось, что в других городах народу маловато. Забавно, правда?
Katarina Longbottom: Глаза девушки вспыхнули нехорошим, обиженным огнем. Огрызаемся? Хорошо, вот только не надо делать больно другим в ответ на другую боль. - Любовь не может быть глупа, никогда, слышите? Не смейте так говорить! И я сужу? О, нет, мессир, я говорю только то, что вижу и то, что понимаю, - повторила Кэти собственные слова. - Я не могу понять, как можно поклясться в верности и любви - и отринуть клятву. Это то, что я понимаю. И вы все еще любите ее, не правда ли? Иначе зачем, зачем так горько усмехаетесь и бежите? Будто вам делать больше нечего. Но это ничего... Это тоже ваш выбор. Вы погружаетесь в пучину отчаянья, совсем как в воду безбрежного океана. И не желаете видеть свет, - упрямо сказала Катарина. - Если вам нужно для того, чтобы осознать, что вы сами себя мучаете - кричите на меня. Но знайте, если это вам поможет - я приму это как дар, а не наказание. Я не сужу. И не смейте так говорить, не поняв. - Кэти выпрямилась, взгляд стал прямым и твердым. Сейчас это была действительно леди - величественная, гордая, упрямая, но ранимая и верная своим принципам, чувствам, мыслям. И столь же четко сказала. - Следовало. Нельзя, чтобы рана гноилась, нельзя вечно умирать от тоски. Нельзя жить во тьме! И я рада, что вы сказали, что думаете. Это значит очень много для меня, - уже тише добавила Кэти, вновь превращаясь в ученицу замка Хогвартс; в Катарину, которая слишком неуклюжая, чтобы танцевать. - Не знаю. Это же, наверное, так одиноко - жить там, где все заняты своим делом, не связанным с вашим. И так страшно - столько людей, столько борьбы, столько искушений. Забавно, для меня и Хогвартс - то - это место с просто громадным количеством народа!
Salazar Slytherin: - Никогда, слышите, никогда не говорите человеку, что тот, кого он любил или любит - глуп, или что-то в этом роде. Даже если Вы будете тысячу раз правы, в ответ Вы услышите нечто малоприятное, - уже спокойнее отвечал Салазар, однако же, чувствовалось, что слова Катарины его все-таки очень задели. - Отчего бы не нарушить клятву в любви... Если не любишь? Знаете, браки куда чаще заключаются по расчету, - улыбнулся Слизерин, - И если и идет в них речь о любви, то о любви к деньгам, а вовсе не о том светлом чувстве, о котором трубадуры баллады слагают. То, что говорила девушка, причиняло ему боль, каждое слово - как удар, но он улыбался. Мягко и тепло, как осеннее солнце в ту странную пору, которую называют бабьим летом. - Я знаю, что сам себя мучаю, - тихо и очень спокойно, даже слишком спокойно произнес он, - Если я и повысил голос, то лишь потому, что я все еще способен что-то чувствовать. А жаль... Мастер зелий мечтательно улыбнулся, закрыв глаза: - Я предпочел бы вообще ничего не чувствовать. Знаю, это бегство, но какая бы это была жизнь! Лучше не придумаешь, - он беззвучно рассмеялся, все еще не открывая глаз. - Вы говорите, что Вам важна моя искренность... Однако же, желаете обижаться на мой искренне резкий тон, - мягко произнес он, уже заглядывая в глаза собеседницы, - Но невозможно принимать человека таким, какой он есть, лишь отчасти... Рассуждения девицы о жизни в большом городе немало удивили и позабавили Салазара. Страшно! Вот уж какое слово казалось ему совсем неуместным для описания жизни в подобном месте, так это как раз - страшно. - Одиноко? Но чем больше людей, тем больше шанс найти себе собеседника по нраву, - пожал плечами мужчина, улыбаясь, - А что страшного в чужой борьбе? Наблюдать за людьми порой весьма интересно и забавно. А искушения... Хм, они сродни грехам: они существуют лишь для тех, кто в них верит. Есть то, что Вы можете себе позволить, и то, чего Вы себе позволить не можете, исходя из советов Вашей совести, но ведь это везде так, не правда ли?
Katarina Longbottom: - Учту. Милорд, вы сами себе противоречите. И все же, все же. себя вы наказываете зря, - Катарина сокрушенно покачала головой. - А насчет клятвы любви из-за любви... Милорд, никто и никогда не сможет заставить выйти кого бы то ни было замуж, если человек не согласится. Если он не готов. И я знаю, что такое браки по расчету: мой отец женился так, моего брата же вообще женили в возрасте двенадцати лет. Но и они, и их жены, всегда были честны и верны. И я преклоняюсь и уважаю их за это. Да простите вы мне мою веру. возможно, я и романтична, но верность - это единственное, предательство чего я никогда не смогу и не захочу простить. И если влюбилась, если жить не можешь - зачем обман? Лучше выложить все как на духу и постараться забыть. Мне больно от ваших слов. И больно за вас, милорд. Мне кажется, вы смотрите на меня сейчас как на ребенка. Но право слово, это вы зря. Мне уже семнадцать лет, и я сумела уже понять кое-что в этом мире. Одна из этих вещей - привитая мне отцом, который когда - то тоже любил, но не ту - это просто не бежать. От себя, от своих поступков и боли. От ответственности. И чем больше ты можешь, знаешь, тем больше должен. Даже не другим - себе. Лучше не придумаешь, нашли себе укрытие. Словно маленький ребенок, но зачем? Разве нет у вас тех, кто будет вас любить любым и всегда, как и чтобы не случилось - родителей? Разве им не будет больно от того, что вы мучаете себя, когда вашей вины по-сути и нет? Ответьте мне, милорд, - потребовала девушка. И тут же, без перехода ответила на другой вопрос. - Я не обижаюсь за резкий тон, не обиделась бы даже за крик. Но вы сказали, я сужу... Когда я вам объясняла, совсем недавно, что никого никогда не сужу. И да, я могу, - она взглянула прямо в глаза собеседнику. - Сказать вам вновь. Глупая, несчастная женщина. Потому что верность, как говаривал лорд Роберт - это практически единственное, что спасает от вины. Я не сужу. Я даже, наверное, могу ее понять. Но это не меняет ничего. И потому что одно слово "ненавижу" не искупят десять слов "люблю". Потому что одно предательство не загладить виной, длящейся годами. Все совершают ошибки. Только не все из-за них губят себя и близких. Она закрыла глаза. Было горько и обидно. Все равно. - Город... Возможно, если уметь слушать город, если он вас не оглушит. Поверьте, как оглушает иногда тишина, так и город бьет в самое сердце. А вообще, - неожиданно призналась она. - Я очень устала. От того, что все идет как -то не так. Я боюсь и не боюсь одновременно. Я жду, не зная чего. Я просто устала от ожидания. - Она вновь обняла колени, облокотилась о холодную стену.
Salazar Slytherin: - Отчего же не заставит? - удивленно спросил мужчина, искренне не понимая, как такое может быть: повсеместно заставляют, а она говорит - невозможно это! - Еще как заставит. Я жену не выбирал, она меня - тоже. Браки-то в большинстве случаев родители устраивают, жениха и невесту спрашивать вовсе не обязательно... Слизерин пожал плечами, устало улыбаясь. - Честно говоря, я не осуждаю свою почившую супругу... Бессмысленно клясться в верности ому, кого не любишь, да и блюсти ее... Зачем? От любви все равно не спасешься, если она тебя настигнет. И никакие клятвы не помогут...- зельевар вздохнул, зачем-то снова поправляя волосы, - В любви виноватых нет... - Эх, мне бы так верить! Хотя... Еще раз разочароваться в том же самом? Нет, не хотелось бы, благодарю покорно, - по тонким губам скользнула печальная улыбка, быстро уступив место привычной лукавой полуухмылке. - Не бежать... Это смотря как посмотреть, - мастер зелий внимательно смотрел в глаза девушки, затем его взгляд заскользил по ее тяжелым косам, которые, кстати говоря, мужчине очень нравились: он всегда находил девушек с густыми красивыми волосами особенно привлекательными, - Все мы так или иначе убегаем от себя: ищем оправдания в религии, морали, валим все на обстоятельства, мол, не мы такие - жизнь такая... А виноваты-то во всех своих бедах исключительно мы сами. И признать это бегство порой сложнее, чем бороться. Просто признаться самому себе в самообмане... Мы все лжем себе, так или иначе. Не думаю, что это так уж плохо. Это помогает выживать... Как бы так переключиться все-таки на тему городской жизни? Салазар старался, но полностью переключиться на это обсуждение почему-то не получалось. - Если внимательно слушать город, можно услышать его музыку, как есть музыка леса, поля, луга... Города только кажутся полными невнятного шума, но и в этих звуках есть своя гармония, - рассказывал он, - И свое очарование у городской жизни тоже есть, бесспорно. - Ожидание чего-то неясного, смутного тревога - пожалуй, состояние не из приятных, - согласился зельевар, - Я бы даже сказал - паршивое. Так мутно на сердце, словно в грязной луже, взбаламученной проехавшей телегой.
Katarina Longbottom: Девушка покачала головой. Всегда можно промолчать у алтаря, как можно сказать за тебя да? Хотя если дети... Да нет, бред. Надо просто уметь хранить верность и свое достоинство. Но все равно, все же. Это не правильно. - Хорошо, пусть будет по -вашему, мастер. Очень упрямый мастер. - Сокрушенный вздох, но веселое поблескивание глаз. - Знаете, мессир, вы не поддаетесь описанию. То вредный, то великодушный, то язвительный, а то добрый, то черствый, то ранимый.... прямо как мозаика, что составляется из цветных стеклышек. Хотела бы я увидеть весь витраж, в целости, так сказать. Музыку города, как и любую другую музыку, чтобы услышать нужно вначале не оглохнуть. И не испугаться. А это дорогого стоит, поверьте. Как бы не хотелось иначе. Но города чем -то похожи на муравейники, простите. Которые тащат вишню или веточку к себе домой. - Девушка облизнула пересохшие губы. - Только в городе каждый за себя, а в муравейнике все друг другу помогают. - Катарина внезапно рассмеялась. - Но вам явно по душе больше город, ибо каждый за себя, дааа? Не удержалась и чуть-чуть подразнила мастера. Может быть и нечестно, зато весело. но мгновенно помрачнела. - Вот только в луже вода скорей осядет, чем в человеческой жизни стрясется то, чего так ждет он.
Salazar Slytherin: - О да, упрямства мне не занимать, - рассмеялся Слизерин, забавно щурясь, - Могу даже в долг давать, только надо проценты запрашивать повыше: такого качественного упрямства нигде больше не сыщешь! - Вот так и создается впечатление, что я во всем ищу лишь выгоду, - мысленно усмехнулся он, - Ну и пусть создается. В конце концов, это забавно даже! - Ну, полагаю, то, что я такой разный - это хорошо, - улыбнулся мужчина, слегка пожимая плечами, - Иначе было бы скучно, не так ли? А какой я в целом, не по кусочкам... Да я и сам не знаю, право, это слишком сложная для меня задача - познавать себя можно бесконечно, но все равно будешь как в пропасть смотреть. Наконец-то Катарина отвлеклась на обсуждение городов. Салазар отвечал ей, доброжелательно улыбаясь: - Поскольку я вырос в городе, его музыка мне не кажется столь оглушительной, как шепот трав на лугу. А что касается сравнения с муравейником... Вполне точное сравнение, надо сказать! Только Вы сгущаете краски: все не так уж мрачно. В городах, как в муравейниках, люди работают сообща и помогают друг другу, но есть, конечно, и соперничество. И на самом деле, все находится в равновесии. Увидев, как помрачнела собеседница, мастер зелий покачал головой: - Зато когда не ждешь уже ничего, удача неожиданно тебе улыбается. Впрочем... Кто ни на что не надеется и ничего не ждет, тому и разочаровываться тоже не в чем.
Katarina Longbottom: Девушка помотала головой, сказала: Мессир, вы меня удивляете. Но приятно, не скрою. Вы только что все, что могла мне не понравиться, извините, в Вас обернули в шутку. Великое умение, достойное королей... Занятно. Можно, можно, познавать, только то и трудно и тяжело. Тягомотно, я бы сказало. особенно, если этим лезут заниматься кто ни попадя, - смеялась девушка. - На самом деле. А мне кажется очень оглушительной. Просто безмерно, как не старайся. Но это ничего, где бы то ни было, главное - не потерять себя, свою суть, не правда ли, милостивый государь? А воообще, мне кажется, когда -нибудь настанет время больших городов, быть может много больше Лондиниума, но люди все также будут спрашивать. Только наоборот - а какова она, тишина поля майского да леса зимнего? Впрочем, умолкаю. Знаю, вы не любите так далеко смотреть в будущее, - глаза Катарины смеялись, отражая ее искреннюю радость. - А по мне, так нет ничего хуже не способности разочароваться и не способности ярко ощутить свой взлет! И я ненавижу ждать вообще, а чего-либо в частности!
Salazar Slytherin: - Умение из любой ситуации выйти со смехом порой может и жизнь спасти, - мастер зелий подмигнул Катарине, задорно улыбаясь, - Вообще, уметь шутить - великое искусство. Смею думать, что я к нему тоже немного причастен. Порой сложно было понять, серьезно говорит Салазар или же шутит; вот и сейчас по его словам сложновато было понять, действительно ли он так ценит чувство юмора и заботится о его развитии в себе, или же и это тоже шутка. - Правда, если человек не умеет смеяться над самим собой, то грош цена его чувству юмора, - добавил он, - Но научиться этому не все могут. Кажется, у меня получается, а? - Может, и настанет, - кивнул Слизерин, вроде соглашаясь, - Даже - скорее всего, настанет. Только я не в будущее заглядывать далеко не люблю, а предпочитаю не рассуждать о том, в чем не разбираюсь и в чем не уверен. Это все равно что говорить о том, чего толком не понимаешь. Мужчина слегка пожал плечами. Думать да гадать о грядущем, не зная, чем закончится даже нынешний день, ему казалось довольно бессмысленным занятием применительно к данной ситуации: будто девушке да зельевару поговорить больше не о чем? А вопросами далекого светлого или не очень будущего пусть мудрецы занимаются, у которых терпения на нудные разговоры хватает, не то что у Салазара. - Я бы предпочел вообще ничего не чувствовать, - задумчиво протянул мастер зелий, глядя в потолок, - Но ждать и я ненавижу. Никогда терпением не отличался, совершенно неуместная черта характера для алхимика, кстати говоря.
Katarina Longbottom: И все же, и все же, с чего бы это вдруг? Сидеть и болтать, знать и верить в свое, но уступать собеседнику, чтобы потом вернуться к теме. Зачем? Я не знаю. Просто потому, наверное, что так и есть. А с этим не поспоришь. Как говорил один из лучших воинов и преданнейших друзей моего отца, человек с перебитым носом по прозвищу Лис - или да, или нет, или может быть. И никакого "зачем"? Да и на кой оно собственно нужно? Ублажать наши беспечные, но столь пугливые души? Усмирять страхи и заботы? Неважно, ничто из этого неважно. И ведь я тоже сижу здесь, сейчас так вовсе не из-за того, что неприлично уходить, или потому что я боюсь обидеть этого странного человека. Совсем нет. Ведь действительно, это находится одной в обществе мужчины столь долгое время - верх неприличия. Но мне интересно. А любопытство, как известно, кошку сгубило. И видимо, не одну. Я чувствую, знаю, что этот человек даже не опасен. Просто он не удержим, как взбешенный конь. И он то ли себя принижает зачем -то, то ли действительно не видит, как к нему относятся в замке. И опять "зачем". Да зачем оно нужно, это "Зачем?" Наверное у меня сейчас очень ироничная, но больше истеричная улыбка. Я не понимаю. Сижу, слушаю рассуждения, но не понимаю. Себя не понимаю. Но все же, надо что-то ответить. Иначе не вежливо. - Милорд, ничего не чувствует лишь бревно. Но оно и не может ничего и пользумемо всеми подряд. Вы меня понимаете?
Salazar Slytherin: - Хм... Не совсем то, - покачал головой Слизерин, - Я о том, что чувства должны полностью контролироваться разумом, быть ему подчиненными, тогда есть шанс надеяться, что они постепенно притупятся. Я хотел бы хотя бы стать более черствым, менее чутким к чужим переживаниям. Хотел бы больше думать о себе и меньше - о других. Хотел бы быть более практичным и не совершать поступков в порыве желания помочь кому-то, если это не сулит мне никакой выгоды. Он прекрасно понимал, что Катарина его рассуждений не одобрит. Как она отреагирует? Ему любопытно было узнать это. - Пусть лучше считает меня хуже, чем я есть, нежели наоборот, - думал он, - Если она будет хорошо ко мне относиться, это может быть опасно и для нее, и для меня. Я рискую увлечься ею - как раз потому, что она совсем не боится меня и искренна со мной. Это было бы катастрофой... - Ничего, что я отнимаю у Вас столько времени, любезная леди? - немного обеспокоенно спросил Салазар, щурясь чуть сильнее обычного, - Вас не будут искать?
Katarina Longbottom: Катарина нахмурилась: Но без порывов мы никто, За нами следует лишь тень Того, кем были раньше И кем не станем никогда. Тихо прошептала она. Это казалось диким - знать, что какой -то человек, быть может и не без причины, но говорит такое. Было во всем этом какая-то горечь, неземное раскаяния и желание ада для самого себя. Как человек может такого желать? Не знаю. И, даст Бог, не узнаю никогда. но мне искренне жаль милорда, пусть он и грозился сделать мне больно за это. Ведь сие есть именно тот самый, нелюбимый мастером, порыв. И, клянусь своей честью и достоинством, я о нем не жалею и скрывать его не буду. Глаза девушки блеснули ярым огнем, и она тихо произнесла, не отводя взгляда: А вот теперь, мессир, мне вас действительно жаль. И хочется дать по лбу, за не соответствие с представлением учителя. Того, кто учит не только знанием. Но примером своим. Да ну ладушки. Не хочет человек, так не надо. но хочется все же сделать какую-нибудь вредную вещь, чтобы выветрить из головы этого странного алхимика все дурь и вину. Только как это сделать? девушка несколько секунд смотрела на Слизерина, осознавая, что он, собственно, спросил. Покачала головой: - Да нет, не будут. Я часто одна гуляю по замку. Брат мой, вроде бы, в деревню собирался, а Лилиан. Нет, она сейчас занимается скорее или с Агнесс, чем меня ищет. Не волнуйтесь, милорд, у меня достаточно свободного времени.
Salazar Slytherin: - Значит, я предпочитаю не существовать вовсе, - спокойно ответил он, - Я не хочу быть жалкой тенью, влекомой порывом, - я хочу быть ветром! Слизерин улыбался. Пожалуй, такой улыбки у него Катарина еще не видела, если вообще видел кто-то: она была настолько солнечной, настолько теплой! Вот это и была самая светлая часть мастера зелий: желание изменять мир, жажда творчества. Он не хотел довольствоваться малым, да и не умел: уж если свет - так не свечу, подавай звезду с неба, а если гореть - то дотла! - Что в этом такого, что заставляет Вас жалеть меня? - удивленно спросил он, все еще продолжая лучезарно улыбаться, - Я просто хочу идти своим путем. Чувства были бы лишним грузом, я слишком тяжело переживаю их, так не лучше ли избавиться от ненужной поклажи? В дорогу берут только самое нужное. Мужчина слегка пожал плечами. Ему казалось странным, что его жалеют за то, что он хочет быть счастливым... Счастье он для себя видел в первую очередь в отсутствии мучительных переживаний и торжестве разума. Ну, каждому свое, не так ли? - Хорошо, - кивнул он, - Я рад, что можно вот так поговорить с Вами. Со мной так никто не беседует. На удивление честные и искренние слова - вряд ли ожидаемо от Слизерина, но и такое случается. И он действительно радовался возможности просто поболтать с девушкой о том о сем.
Katarina Longbottom: Катарина улыбалась, легко и светло, ощущая, как теплеет на душе от улыбки, наверное, первой искренней за весь разговор улыбки, на душе. Почему-то, захотелось петь. Но девушка все же из чистого упрямства, сказала: - Порывы бывают подобны ветру и дикой, необузданной вьюге, ярко вспыхнувшему костру и полету орла - это как видишь их. И, на мой взгляд, лучше жить и радоваться сегодня, поддаваясь порывам и радостям, чем нестись за властью, деньгами, положением - и понять потом, что вся жизнь прошла стороной. За окошком кареты, портьерой замка или в отражении зелья. Это неважно. Важно то, мессир, чтобы не жалеть. Ни о едином прожитом миге, с улыбкай вспоминая радости и ошибки. Жизнь - это все же не механические чудеса, коими стремятся удивить нас купцы и фигляры. Но нечто большее, то, что мы и сами оценить и передать словами не можем. Когда кажется, что живешь последний день, и каждый миг дорог! Вот поэтому мне жаль вас. оттого, что вы сами себе в этом отказываете. Быть может, вы и достигните цели, быть может нет. Но жизнь - вот она, вокруг вас! - девушка обвела руками скудную обстановку коридора. - В светильне коридора, в бокале вина, в поцелуе и пощечине, в танце и музыке. здесь и сейчас. Остальное - это лишь мишура, которая или еще, или уже не нужна! Девушка умолкла, высказавшись. Улыбнулась и ответила, несколько растерянно. - И я... Я тоже рада с вами поговорить.
Salazar Slytherin: - Лучше жалеть о том, что сделал, чем о том, чего сделать так и не решился, не так ли? - тепло улыбаясь, произнес Салазар, - Совсем без сожалений прожить невозможно, но я могу уверенно сказать, что я жалею лишь об одном своем поступке. И я вовсе не считаю, что поступил тогда плохо или неправильно, я просто немного не рассчитал, и это меня и огорчает и по сей день. Чуть поторопился, был недостаточно осторожен... Но если бы я этого не сделал, я бы не смог жить дальше. Вообще-то речь шла об убийстве любовника жены Слизерина. Мастер зелий вполне спокойно светился себе ясным солнышком, рассуждая о том, как же это грустно, что его сладкая Кло оказалась достаточно догадливой, чтобы сопоставить скоропостижную смерть своего возлюбленного с визитом к нему своего супруга. А то, что он убил того, кого когда-то считал близким другом - чего об этом жалеть-то? Ерунда какая! Зельевар никогда не боялся терять друзей и знакомых. - Я бы не сказал, что лишаю себя чего-то, - тихо проговорил он, слегка хмурясь, - Просто каждый идет так, как ему удобнее, верно? Походка, манера двигаться - они настолько индивидуальны, что по ним легко узнать человека, даже если видишь лишь силуэт. Вот я и пытаюсь идти так, чтобы башками не терли да пыль в глаза не летела. Если мне так удобнее - почему нет? Я счастлив жить так, как живу. Счастье-то у каждого свое... Салазар замолчал - нужно было дать немного отдохнуть горлу, голос опять начинал садиться, звучал тише и хрипло. Прокашлявшись и извинившись, он заговорил снова: - Слишком яркий свет причиняет боль, правда? Так же и с чувствами, - губы мужчины дрогнули, складываясь в меланхоличную улыбку, - Они ошеломляют. Мне гораздо комфортнее, когда я измеряю мир не в эмоциях, а при помощи логики. Мне всегда нужно знать причину и возможные последствия, "так получилось" - для меня не объяснение, "очень хотелось" - для меня не мотив. Мне нужно целое разобрать на части, изучить свойства всех элементов, сопоставить их друг с другом и со свойствами элементов других систем, собрать эти элементы снова в целое и снова попытаться изучить его свойства, уже с другой точки зрения, с позиции целого как совокупности частей, - вот тогда мир становится понятным и интересным, и в таком мире я счастлив. Почему бы нет, а?
Katarina Longbottom: - Правда? Я думала, что вы не скажете этого. Слишком уж вы уверены в своей правоте, милорд, - тихо сказала Катарина. - Слишком уж противоречат этому ваши прежние слова. Но я рада. Вы не понимаете, но, возможно, именно это и есть благо. Вы слишком усталы, мне кажется. Но это не навсегда, о, нет, милорд! - девушка покачала головой, стремясь самой себе объяснить, что же такое она видела в столь призрачном будущем. - Надо делать то, что должно. И будь, что будет, мессир. Вот только, не знаю, как вас, но меня страшит перспектива потери друзей и родных. Да даже врагов! Ибо ими, как и друзьями, тоже можно гордиться. Их иногда даже начинаешь любить, не представляя жизнь дальнейшую без них. Почему же такая усталость? Силы высшие... - Счастье? Да, разное. Но тем не менее. И река, и огонь, и шторм, и свет. Полно рассуждать о нем. Счастье - это же не предмет, в конце концов! Но состояние души, ее гармония, если так сказать можно. И мало кто не стремиться навязать другому свое понятие о нем. Милорд? Катарина слегка качнувшись, отметила про себя, что разговор вновь уходит от ее понимания. Она не знала, куда он движется и зачем. Опять! Но что с того? - Мессир, но я, в отличие, от Вас, предпочту сгореть, чем медленно и мучительно тлеть. Не задумываясь о том, что и как. Разве это важно? Когда сердце бьется и кричит чайкой, когда радуешься и воешь от боли, не помня ни себя, ни схему устройства этого мира. Да, мессир Салазар - велики те люди, которые могут светить ярко и ровно, даря свет и, если возможно так произнести, сажая лес. Но не всем доступно это, и яркое пламя тоже не всегда плохо и иногда необходимо.
Salazar Slytherin: - А я и в этом тоже уверен, - беспечно улыбнулся Слизерин, пожимая плечами и довольно жмурясь, - И по-моему, никакого противоречия нет, одно другому не мешает. Ничто не мешает мне бояться и при этом совершать отчаянные поступки, просто эти страхи и эта решимость лежат в разных плоскостях. На самом деле, я бы сказал, что я слишком мало чего боюсь. И меня слишком мало что может остановить, а это опасно. Но это и хорошо: не люблю, когда слишком просто, хоть и не стремлюсь создавать себе трудности; скажем так, все хорошо в меру, и любая цель должна быть достигнута не слишком сложно и не слишком легко, иначе будет попросту скучно. - Что должно? - переспросил Салазар, вдруг хмурясь; лицо его сразу помрачнело, - А почему бы не - что хочется, а? В нашей жизни и так слишком много того, что должно делать! Да и вообще, кто придумал все эти "должно"? Я уверен, что каждый сам может определить, что он делать должен, а чего - не должен, если, конечно, это не быдло, которому непременно требуется, чтобы его гнали, как стадо баранов. Выдержав небольшую паузу, точнее, в очередной раз дав отдых горлу, мужчина продолжил говорить: - Не знаю, как у других... А я никогда не боялся терять людей, с которыми так или иначе связан. Словно я еду с попутчиками в большой телеге, мы разговариваем, общаемся, а потом происходит что-то, и или я, или спутник понимает, что нам не поту больше, и дальше мы уже едем каждый своей дорогой порознь. Так было всегда... Путь продолжается, люди меняются, но я не испытываю никаких сожалений о том, что разлучился с кем-то, я очень быстро забываю, что это были за люди и почему мы однажды начали общаться. Так и живу... Голос звучал хрипло, но это не раздражало, даже наоборот, придавало ему некоторой бархатистости; ноты меланхолии в нем гармонично сочетались с более светлым мотивом: это была мелодия странствий, которая знакома каждому, кого хоть раз позвала дорога. - Почему Вы думаете, что я предпочел бы тлеть? Отсутствие чувств не есть отсутствие внутреннего огня, пламя может быть сокрыто и в разуме, - рассуждал зельевар, задумчиво улыбаясь, - И зачем светить ровно? Равномерное горение, подобное горению пламени в очаге, скучно, разве нет? Уж лучше не гореть вовсе, по-моему. А я... Я хотел бы вспыхнуть ослепительно яркой звездой на небосклоне - и в тот же миг сгореть дотла, рассыпаться сияющим прахом.
Katarina Longbottom: Катарина мягко улыбнулась. Ну еще бы! Просто «Ваше Высочество»! Даже не так, а «Ваше Величество», не боящийся ничего справа по вертикали и снизу по вертикали. А вот по диагонали и слева - так то даа, можно и побояться. Совсем чуть -чуть. И чтобы трудностей было лишь так, на "нескучай случай", и преодолевать их с блеском, с толком, с расстановочкой! Ха! Не бывает так!! А ты меня не знай, не бойся, не проси!.. Странный вы, милорд, и не жентельмен, и не подлец, и не благородны в душе, но все же возвышенны. Вот бы это вас разобрать по частям, а потом сложить. Чтобы целостны были, а не как - то так как там! - Должно, - повторила девушка. - Вы не так поняли, что я хотела сказать. «Должно» - это то, что требует сердце, то, в чем оно видит справедливость и то, отчего успокоиться душа. Вот так, мон сеньор! Девушка тепло, со смехом в глазах смотрела на зельевара. - Вот и всё - я обещаю гореть Ярче всех, и до конца, до конца Быть собой и ни о чём не жалеть Вот и всё - просто запомни меня! - Это, наверное, мой девиз. Просто не могу я быть спокойной и сдержанной. не постоянная я, да, есть за мной этот грех. Но что поделать? И как, зачем? только не поймут же! - обиженно закончила девушка. И тут же спросила: - Мастер, а как вы узнали, что Вы - маг?
Salazar Slytherin: - Хм... Справедливость... - мастер зелий произнес это слово медленно, словно пробуя на вкус, - Штука сугубо индивидуальная, как мне кажется, определяющаяся, судя по всему, мерой себялюбия. Что тебя задело - то несправедливо, что тебе пошло на пользу - справедливо и правильно, ведь так большинство рассуждает, а? Да, Слизерину ничего не стоило и такую категорию, как справедливость, рассмотреть с точки зрения извлечения выгоды и эгоизма. - А я просто иду своим путем, - пожал плечами зельевар в ответ на девиз Катарины, - Я тоже не отличаюсь постоянством, точнее, я просто всегда прохожу мимо, нигде надолго не задерживаясь. И мне такая жизнь нравится... Салазар вытянул руки, сцепив пальцы в замок, - встать и потянуться нормально было лень, но и сидеть без движения уже надоело. - Поймут, не поймут... Да, Вам, девушке, это важнее, - чуть улыбнулся он уголками губ, - Леди нужно беречь свою репутацию, она должна быть безупречна. Мужчинам же проще - можно и натворить чего-нибудь, чего не поймут и за что будут осуждать, скрыться из виду, а потом вернуться, как ни в чем ни бывало, - и все будет в порядке. - Эх... А давно это было, если подумать, - тихо рассмеялся мужчина, забавно щурясь, - Правда, случай был не из приятных. Мрачный, я бы сказал... Вы все равно желаете услышать?
Katarina Longbottom: - Не совсем, - улыбнулась Катарина. - Скорее это то, когда душа, естество, если вам не угодно слово "душа", не бунтует, не просто молчит, но - спокойна. У каждого свои мерки, своя справедливость. И кто скажет, чьи более хороши и верны? На все свобода воли и Воля Божия! Девушка глубоко вздохнула, наклонила голову. Задумчиво прикусила губу, размышляя, как такой человек может то становиться почти... добрым, что ли? То таким, которого хочется стукнуть по лбу! - Да уж. Волк вы одиночка. Хотя, нет. даже не знаю, кто. Может, змея? Или орел? Не знаю, право, не знаю. Да и кто вообще знает, ведь всякий человек не тот, кто был секунду назад! Катарина с иронией посмотрела на Слизерина, усмехнулась. Устали, милорд? Да, сидим долго, ну да ничего. Сляжется, успокоится. - А не пройтись ли нам? А то совсем в лавку врастем. И причем тут: девушка не девушка! Я же не просто тело, которое вообще есть глина, но все же, надеюсь, личность. Не пониманием люди часто ненароком и очень жестоко обижают того, кого не понимают, - пояснила Катарина вздохнув. - Остальное меня не так волнует... Ну, я уже говорила. Расскажите, милорд, мне, честно, очень интересно. Хотя это и бестактно.
Salazar Slytherin: - О какой же высшей воле тогда может идти речь, если все настолько относительно? - лукаво ухмыльнулся Слизерин, жмурясь подобно коту, высматривающему птичку на ветке. Кажется, девушка уже и не знала, что думать о своем странноватом собеседнике, а он и рад был ее замешательству, ему нравилось ее дразнить - когда невольно, когда совершенно осознанно и намеренно. - Волк... Не думаю, что это сравнение удачно, - с сомнением покачал головой Салазар, - Змея, пожалуй, будет куда более удачным выбором. А Вас я бы сравнил с белкой. Догадаться, шутит зельевар или серьезен, не представлялось возможным: лицо было совершенно непроницаемым, а тон слишком нейтральным, чтобы делать хоть какие-то выводы на этот счет. - Непонимание... А что в нем обидного, собственно говоря? - задумчиво ухмыляясь, поинтересовался Слизерин, - Никто никого понимать не обязан, ведь мыслят все по-разному, не так ли? Не думаю, что есть смысл обижаться на то, чтокто-то рассуждает не так, как ты, и не готов осознать и принять твою точку зрения. Мужчина встал, попробовал сделать несколько шагов; поутихшая боль в колене возобновилась, однако, была вполне терпимой, и Салазар лишь слегка нахмурился, наступая на левую ногу. - Что ж, можем и пройтись, - проговорил он, глядя себе под ноги, - Правда, боюсь, долго сопровождать Вас я не смогу, любезная леди. Куда желаете пойти? Слизерин посмотрел на Катарину, прищурился. Поправил волосы. - Как Вы знаете, характер у меня прескверный, - усмехнулся он, - Вот я однажды и наговорил одному человеку совершенно очаровательных проклятий...
Katarina Longbottom: - О человеческой. Потому что, - девушка поколебалась, но все же продолжила. - если Бог действительно совершенство, то чего ему желать? Впрочем, вы меня не слушайте, я глупости говорю. Девушка сокрушенно вздохнула, теперь - то ее точно за еретичку примут! Обидно. - Я люблю белок, милорд. Они очень смешные, деловые такие и забавные... - Кэти внезапно запнулась. - То есть вы считаете забавной? - как - то даже растерянно спросила она. - Впрочем, это не важно. Змея... Скорее уж какой- нибудь ползающий дракон. С хвостиком, - серьезно заявила леди Лонгботтом. Легко встала, чуть поморщившись от боли. - Мессир, можем прогуляться вокруг замка. Все лучше чем в замке сидеть. Да и вам не помешало бы хоть ненадолго выйти, совсем же в своем подземелье себя заточили. Девушка поежилась, не представляя, как можно жить в таком темном, сыром и холодном месте. Чуть усмехнувшись, подумала, что милорд, де, аккуратист. Поймала себя на том, что чуть было не повторила движения, хоть вовремя остановилась. Выпрямилась, глядя в сощуренные глаза. Внезапно ей показалось, что она много сильнее этого осторожно переступающего с ноги на ногу человека. Просто потому что принимает себя и мир таким, какой он есть. И не стремится его не изменить, не наказать. А просто живет, радуясь и печалясь сразу, а не держа в себе эмоции. «В этом моя сила» решила девушка, но все же продолжила вглядываться в темные глаза, которые казались зеркалом. Но не души, а «внешнего» мира. Улыбнувшись чуть натянуто, спросила: - Пойдемте, милорд, нас же ничто тут не держит? Вот и хорошо. А за что вы наговорили проклятий. И как, - озадаченно вопросила девушка. - они могут быть очаровательными? >Двор.
Salazar Slytherin: - А есть ли он? - спросил Слизерин, продолжая по-кошачьи улыбаться, - Для меня слова проповедников звучат совершенно неубедительно. - Высшая воля... По-моему, звучит смешно, - подумалось ему, но свое мнение он пока предпочитал не высказывать. - И все-таки, о какой такой высшей воле Вы говорите? Ведь Вы же сами, леди Катарина, только что сказали, что справедливость у каждого своя, как и правда, то есть, по сути, добра и зла тоже нет? - снова пристальный взгляд, лукавая улыбка - мужчине так нравилось наблюдать за этой девушкой, особенно когда ей приходилось отыскивать ответы на его забавные, как он полагал, вопросы. - Белки, белки... Они забавные, конечно, но не в этом дело, - пояснил он, - Просто я не знаю животного более любознательного, чем белка. Ей всегда до всего есть дело, она веселым огоньком мечется по деревьям... По-моему, зверек замечательный. - Вам бы еще беличью ловкость... - Салазар, конечно, не мог не съязвить, хотя бы мысленно. То есть, он хотел сделать даме комплимент, но разве можно было удержаться от такого забавного комментария, тем более, что она не обидится, ибо попросту не узнает? - Что ж, давайте пройдемся, я не против, - кивнул зельевар, - Вокруг замка - так вокруг замка. Кстати, Вас не отругают, ежели увидят гуляющей в моем обществе? - Хм... Ну расскажу я ей, а что потом? Не думаю, что мой рассказ ее порадует, - мужчина слегка хмурился, думая, стоит все-таки подробно излагать этот случай, или же стоит некоторые детали утаить. - Ну, тот человек меня очень огорчил... Очень-очень огорчил! - Слизерин многозначительно усмехнулся, и темные его глаза весьма недобро сверкнули, - А очаровательными... Ну, я так старался... Как говорится, от всего сердца проклинал, всю свою злобу в эти слова вложил. Мужчина медленно направился к лестнице, начал спускаться. Он шел, опираясь на перила, почти всегда шагая с правой ноги. Когда Салазар и Катарина миновали коридоры и холл, они вышли во двор. ===>>> Двор
Katarina Longbottom: Коридоры третьего этажа< девушка недоуменно посмотрела на собеседника. Какие высшие силы, какая высшая воля? Она же только что и очень определенно сказала: человеческая, человеческая воля! Ведь... Нет, повторять она этого точно не будет - еще и впрямь примут за еретичку-отступницу. А она же мало того, еще и колдунья. Нельзя так нельзя. поэтому девушка лишь мотнула головой, рассмеявшись. - Даже вам иногда нужно быть внимательней. Я не говорила о Высшей Воле. И да, разумеется, понятие добра и зла, само понятие чести у каждого разное - кто - то во благо ей будит дракона, вместо того, чтобы тихо взять принцессу и убежать. А кто - то никогда так не поступит, руководствуясь своими понятиями, предпочтет осторожность славе. Девушка поежилась, глубоко вздохнула: Хорошо. Холодновато, но все же. Шотландия вообще холодная, и погода тут меняется как -то очень вдруг. Катарина сморщила носик, шутливо предположила: Хорошо бы говорить с белками да с другими животными. Интересно, что они о нас думают, - Катарина нарочито печально вздохнула. - вот только никто этого не может. А почему кто-то должен что-то думать? Вы же учитель! И к тому же, никто ведь не прячется. За что ругать - то?, - чуть удивленно пожала плечами Катарина. Улыбнулась. - Ну, если вы наговорили проклятий, да осознанно - Вам уже много лет было? А за что Вы их наговорили, чем Вас так из себя то вывести можно?
Salazar Slytherin: <<<=== Коридоры третьего этажа - Честь, благородство... Довольно опасные качества, кстати говоря, - пожал плечами Слизерин, - Леший с ними, надоели эти рассуждения о морали, которая, по сути, есть чистой воды лицемерие. Мужчина неторопливо шагал по двору, запрокинув голову и глядя на плывущие по небу облака; порой казалось, что эти самые облака интересны ему куда больше, нежели его собеседница. - Сомневаюсь, что они сказали бы что-то приятное человеческому самолюбию, - усмехнулся мастер зелий, - Более того, полагаю, животные своими речами могли бы сбить спесь с людей, возомнивших себя умнее и выше их. Салазар взглянул на Катарину и снова вернулся к созерцанию облаков; это успокаивало его, каким-то невероятным образом смягчало все его существо - глядя в небо, он говорил и улыбался куда мягче и теплее, как будто обретал какой-то внутренний свет. - Никогда не считал дурным поступком высказать в глаза обидчику все, что думаешь о нем, - объяснил зельевар, - Уметь сдерживаться, безусловно, необходимо, но иногда лучше высплеснуть весь гнев сразу, иначе он начинает разъедать тебя изнутри. Вот я и выплеснул... Слизерин беззаботно улыбался, наслаждаясь весенним солнцем; казалось, что мрачные воспоминания не имеют никакой власти над его настроением. - Тот мерзавец повредил ногу моей лошади, кузнец-недоучка, и она охромела. Ну конечно же, меня это очень огорчило, особенно учитывая, что лошадь в итоге упала и окончательно сломала ногу, а вместе с ней и я ушибся пребольно. В общем, кузнец тот плохо кончил... Очень плохо кончил.
Katarina Longbottom: Улыбка девушки выражала полное согласие словам мастера. Ей самой порядком все это надоело, но она была упряма и не любила сдаваться. Проследив за взглядом мастера, Катарина чуть вновь не полетела. Ну не умела она смотреть в небо и при этом замечать препятствия на пути. Четырехнувшись про себя, девушка ногой отбросила окаянный камушек. Бедный, сегодня ему действительно не везло: вначале лиса-Легери, потом лекарь, теперь вот Катарина. Хмыкнув, девушка сказала Слизерину: -Не упадите, мессир, а то, не дай Мерлин, поранитесь, - подхватила выражение еще привычно поморщилась девушка. - По-моему, это было бы не плохо, избавиться от некоторой спесивости и высокомерия. Хотя что ж думать о том, что невозможно? Девушка улыбалась словам мастера, о прямоте. Да, такая позиция не могла не заставлять ее улыбаться, но улыбка поблекла, когда до девушки дошел смысл последних слов зельевара: - Но... но вы ведь не желали, чтобы с тем человеком по - настоящему плохо было, верно? - с какой-то наивной верой спросила Катарина. - Я не думаю, что это случилось специально. Катарина отвела взгляд, спросила, тихо, но спокойно: А вы боитесь умереть, милорд?
Salazar Slytherin: - В мире нет ничего невозможно, - проговорил Слизерин, беспечно улыбаясь и продолжая созерцать облака, - Не беспокойтесь, я вполне осторожен. Но спасибо за беспокойство... Подобно змее, пригревшейся на солнышке, мастер зелий разомлел и выглядел весьма довольным, не смотря на довольно прохладный ветерок. - Почему Вам так хочется верить, что я не хотел причинить ему боль, а? - озадаченно спросил Салазар, уже глядя на Катарину, - Я не понимаю этого. Его лицо выражало искреннее недоумение и удивление. - Я хотел, чтобы ему было очень больно, - тихо и спокойно произнес он, уже наблюдая за отражением облака, скользящим по луже, - Это же так естественно! Зельевар снова поднял взгляд на собеседницу, чуть улыбнулся уголками губ. По-прежнему, он был очень спокоен, когда уверенно произнес: - Нет. Это ведь так естественно - умереть... Самого факта смерти я не боюсь. Но да, я боюсь, что агония будет очень мучительной.
Katarina Longbottom: Слабая улыбка. Вон то облако похоже на голубя. Интересно, этот голубь принесет на крыльях мир или войну? Я часто не знаю, что и, главное, как сказать. Сейчас я просто не знаю "как". Это, наверное, самое страшное. Я не хотела ни такого разговора, ни такого ответа. Хотя нет. Разговор хороший, ответ не нравится. Почему? Не знаю. В конце концов, каждый может делать чувствовать и поступать так, как считает правильным. Но почему-то именно то, что сказал мастер кажется донельзя страшным. Почему? Я качаю головой. - Слишком страшно. Вы слишком спокойно это говорите, что кажетесь уже не человеком. Я понимаю, это действительно больно, когда ранят друга. Но... но ведь человек не специально, он сам наверняка жалел об этом, желал исправить! А выглядит все так, будто никто не имеет право ошибиться. Именно, когда это касается Вас. Вы не простите. Это меня пугает, простите, если задеваю, - тень улыбки и растерянный беззащитный взгляд. Катарина не любила бояться, не любила и не умела. И не желала учиться. Чуть помедлив, она кивнула. - Это хорошо, что вы так ответили. Это действительно очень важно, - серьезно сказала девушка. Это было как испытание: некоторые проходили, а некоторые - нет. Доверяла и прощала она почти все только первым. Вторых же жалела.
Salazar Slytherin: - Страшно? А что в этом страшного? - снова удивление и недоумение, искреннее непонимание, - Разве не естественно желать причинить боль тому, кто сделал больно тебе? Намеренно, случайно - не так уж важно, точнее говоря, если он сделал это осознанно, это усугубляет ситуацию, а если не нарочно - так все равно ж сделал! Мастер зелий остановился, внимательно вглядываясь в лицо Катарины. - Я всего лишь сказал, что думаю, - объяснил он, - Довольно глупо лгать, отвечая на подобные вопросы. Кроме того, очевидно, что совсем не боится смерти либо человек совсем безрассудный, либо слабоумный, словом, только тот, кто не понимает ее сути. Но тем не менее, отравлять себе всю жизнь страхом смерти - не меньшая глупость, чем вовсе не бояться умереть; нужно просто смириться с тем, что все мы неизбежно умрем. И это замечательно! Слизерин тепло улыбнулся собеседнице и продолжил путь.
Katarina Longbottom: Девушка вздохнула, ответив, глядя прямо в глаза Слизерину. - Вот поэтому и страшно. Вы не видите грань. Не прощаете, не разбираетесь. Вы, если можно так сказать, мстите. И именно это меня пугает до ужаса. Голова начала болеть. просто невыносимо, захотелось взвыть в голос. И выругаться, как иногда ругался отец. Да и все кругом как то странно ходит. Хорошо, что Салазар остановился, а то бы упала. И зачем на меня так смотреть, будто я интересная какая?.. Стоооп, когда это я начала называть преподавателя зелий по имени? пусть даже и в мыслях? Вздохнула, продолжив. - Жаль, что Вы не умеете читать мысли. Я очень плохо умею объяснять свою позицию, свои взгляды. - И почему я чувствую такую усталость? Надо идти дальше, у себя посплю сразу же. - Я знаю, что Вы ответили так, как думаете. Именно поэтому я и задала вопрос. Вы не лицемерите. Ни себе, ни мне.
Leith: [right]9 апреля, полдень или около того[/right] Вот же упрямая животина была у господина Годрика! С ним - как шёлковый, хоть в омут с головой, хоть через огонь - на дракона. А Лейта гнедой в гнилое зерно не ставил. Как чистить возьмёшься - он укусить норовит, да ещё скалится ехидно, скотина гривастая. На ногу наступить возможности не упустит, а уж если зазеваться - как пить дать вырвет ко всем святым поводья из ладоней и лови его, лорд Гриффиндор, потом, у самого Леса. Ловить-то ловил, а вот разогнуться потом Лейту долго не удавалось. И обидно было. Вроде и заслужено, да кто ж его просил такое чудовище под седло себе брать? Ну чисто чёрт бородатый, а не конь. Даром что гнедой, да борода растёт на холке. Вот почему прихрамывал Лейт, как выводил коня из конюшни. Добрый конь - ему долго в деннике стоять нельзя. Опухнет - тогда только топором по башке и останется. А за этого коня топором меж глаз попадёт не только лошади, уж помяните моё слово. Вот и взял Лейт недоуздок, верёвку три раза проверил на крепость - ну и пошёл, тихо и ласково наговаривая в самое ухо коню куда он засунет его копыто, если он ещё раз поставит его на его, лейтов, башмак. Увидел господ - перестал обещать. Ухмыльнулся, погнулся почтительно, чтобы чего не подумали да господину не пожаловались. Но настроение первого ясного дня не дало ему пройти мимо молча. - Благословен ваш день, мастер и миледи! У кузницы по прежнему валялись сухие ветки, да ждал возвращения кузнеца топор. А где он сам? Наверное, понёс дрова в замок. Вот ведь несправедлива жизнь, даже эта девица могла бы просто махнуть своей палкой, и дерево само бы настрогалось хоть на дрова, хоть на лучины, перелетело бы по воздуху куда надо, да вот нет. Не господское дело - таскать по воздуху поленья. Пусть простолюдины ручками потихоньку носят.
Salazar Slytherin: - Грань... - меланхолично промурлыкал Салазар, глядя в небо и жмурясь от солнца, - Люди и так придумали слишком много границ и рамок, слишком много правил. Это раздражает... Мастер зелий улыбнулся и закрыл глаза, тихо проговорив: - Как же, все-таки, хорошо, когда видишь небо над головой... Сразу жить хочется. Очень хотелось потянуться и сладко зевнуть, но в обществе благородной девицы этого делать не полагалось, и мужчине пришлось удовольствоваться лишь тем, что он сцепил пальцы в замок, разминая кисти рук, и блаженно зажмурился. - Действительно, очень жаль, что я не умею читать мысли... Это было бы забавным развлечением, - рассмеялся зельевар, - Но с другой стороны, я бы окончательно разочаровался в людях, и быстро. - Вы правы, любезная леди, я действительно ответил честно, - лукаво улыбнулся он, - На удивление честно и открыто. Вы ведь, наверное, поняли уже, что у меня очень много лиц... Я люблю их менять. Это тоже забавно... Тем временем, в дворе стало оживленнее: слуга Годрика вывел из стойла коня своего господина. Животное явно не горело желанию повиноваться этому бойкому малому, а он что-то нашептывал ему на ухо, причем, судя по выражению его лица, речь шла отнюдь не о достоинствах великолепного коня. - Доброго дня и тебе, - усмехнулся Слизерин в ответ на поклон, - Славный конь у твоего господина, все-таки. - И оба с норовом, что забавно... - мысленно добавил мастер зелий, ухмыляясь и снова глядя в небо.
Katarina Longbottom: - А кто мы без рамок? Не та ли грань отличает нас от животных и зверей? От тех, кто не сумеет остановиться даже если захочет? Да, раздражает. все хотят видеть себя свободными и могучими. Но кто более свободен: гончая, что носится ночами по двору или же кошка, живущая в спальне капризной хозяйки и путешествующая с ней? Девушка провела ладонью по лицу, будто снимая напряжение и усталость. Да и путы неприятного разговора. Все почему то казалось бессмысленным. Но все равно каким то безумно родным и приятным. И очень хочется подольше поболтать. - Небо дарит свободу. Или ее ощущение, - не могла не улыбнуться Катарина. - Зачем говорить, о том, что нам недоступно? Хотя, быть может, люди наоборот заставят вас поверить в них и в жизнь? Она серьезно кивнула. - Да, это хорошо. Только не сроднитесь со своими масками. Вы же еще помните, каково ваше настоящее лицо? Катарина несколько рассеянно-ласково улыбнулась новому действующему ицу. Вздрогнула, отчаянно борясь спрятаться за спину мастера от этого чудовища. В смысле, коня. сжав кулачки девушка почти спокойно обратилась к слуге лорда Гриффиндора. - Здравствуйте. Эээм... Лейт, вам не надо ли в больничное крыло? Вы хромаете, простите, - слегка помявшись, сказала девушка.
Leith: Хо-хо, как Лейт любил эту манеру здешних девиц к последнему слуге обращаться с почтительностью, будто перед ними сам Годрик. Ну, пусть не совсем так... всё же, в голосе любого невольно на порядок прибавится почтительности, когда перед ним стоит сам Гриффиндор, да ещё с оружием. Не важно где, у Годрика даже безобидная пряжа из рук хозяйки Хельги выглядит опасно. До такого почтения Лейту было как ласточке до ангела. Но так приятно было хоть на миг почувствовать себя... ну, господином! Не девке из деревни, а самой что ни есть леди. Лейт распрямился и прошёл прямо, сокращая расстояние меж собой и господами, совсем не хромая, и с улыбкой, сияющей как начищенная монета. - Да пустяки, госпожа, смотрите - нет ничего, - в подтверждение слов Лейт пару раз подпрыгнул на больной ноге, старательно изображая лицом полнейшее спокойствие. Он бы и преувеличил свою боль ради жалости этой девицы, глядишь, платок бы подарила, или смагичила бы что... тем более, что брат её ещё когда ушёл до деревни вместе с северянином, но тут был Салазар. - Лучший, сир. От Белого острова до северных берегов лучшего коня не сыщешь, это уж поверьте. А достался господину, почитай, задаром. Он самых лучших кровей по роду, но злобен что людоед из-под моста. Его забить хотели - отчаялись приручить. А тут мой лорд к нему подошёл - тот даже без седла, удила грызёт, глаза как у вурдалака красные, на господина только вытаращены. Так он ему ка-а-ак даст меж ушей, а потом мгновение - а он уже на спине сидит, поводья подбирает. И конь под ним как шёлковый. Сначала хозяин коня хотел золотом заплатить, что заставил слушаться человека, а как поняли все, что только Годрика он слушается, так пришлось отдать. В зависимости от времени суток и количества эля, история о Пикте и Годрике обрастала и дымом из ноздрей, и огнём из пасти, и чёрт знает какой ещё чертовщиной, Годрик то убивал коня, а потом поднимал из мёртвых, то просто пристально глядел так, что подковы у кузницы сами сгибались в узел... то Лейт сам помогал и держал коня... в общем, кто в замке ещё не слышал о подвиге Годрика, приручении коня самого Войны?
Logan Wright: Логан притянул топливо к камину и принялся раскалывать на небольшие плашки, подкладывать в огонь. В замке были слишком большие дымоходы, при такой тяге немудрено что топлива требовалось много. Мужчина сделал себе заметку на будущее- прочистить дымоходы и чуть сузить их. А пока он подложил оставшиеся бревна, так чтоб они горели медленно, но жарко, удовлетворенно поглядел на оживший очаг и отряхнул ладони от сыроватой коры. с топкой было покончено, но дел еще оставалось немало, пора бы и поторопиться. И, сунув топорик за пояс, кузнец пошел во двор замка, где была его кузня. ----) Двор
Logan Wright: ----) Большой зал Кузнец шел шагом бодрым и энергичным. По пути ему пришла в голову очередная идея - и он не мешкал, желая её исполнить. Но во дворе было довольно много народу. Проходя мимо сэра Салазара и леди Лонгботтом, он стянул шапку, поклонился, и направился прямо к стоявшему неподалеку дровяному чурбану. Надо было нарубить еще дров, да пережечь их на жаркий уголь. Еще и этот Лейт, что вечно трещал как сорока, вывел из конюшни коня лорда Гриффиндора. Кузнец хмыкнул. Интересно, сколько слуга продержится в этот раз. Скотина была норовистой.
Salazar Slytherin: - Кто мы без рамок? - мило улыбаясь, переспросил Салазар, - Свободные люди! Вам не кажется, что человек разумный и без этих самых пресловутых рамок не скатится до скотства? Впрочем... Человек - тот же зверь. Только опаснее... Забавный, все-таки, слуга у Годрика: байки рассказывать горазд, забавные такие баечки. Слизерину это нравилось, но себе бы такого слугу он не нанял. - О подвигах твоего господина наслышаны повсеместно, полагаю, - усмехнувшись, проговорил зельевар, - Что ж, он умудряется прославиться, даже покупая коня. Полезное качество... Хотя... Смотря как посмотреть. Мастер кивнул кузнецу и поклонился проходившим мимо девушкам, искавшим Гриффиндора; нить разговора была потеряна, но в замок возвращаться пока не хотелось.
Katarina Longbottom: - А без рамок человек хуже зверя. Изощреннее. Говорить не хотелось. Здесь уютно было даже молчать. Здесь? Хммм, потом разберемся. Лейта уже отвлекли появившиеся барышни. Катарину настолько изумил вид благородных леди перепачканых непонятно чем, что она просто изумленно смотрела, не реагируя на внешнии раздражители. Судорожно вздохнув, Кэти вновь обратилась к Салазару: - Рамки появились только с развитием человека. Не значит ли это, что они нам необходимы?
Salazar Slytherin: - Это не хуже, - улыбнулся Салазар, по-кошачьи щурясь, - Это многократно лучше! Многогранность и изобретательность еще никому не сослужили дурной службы. Мастер зелий сцепил руки за спиной и продолжил не спешно идти вперед, глядя в небо. Появление перепачканных девушек, несомненно, заинтересовало его, но набрасываться на них с вопросами он не собирался. Решив для себя, он еще успеет все выяснить, он продолжал прогуливаться; со стороны казалось, что на случившееся он попросту не обратил внимания. - Необходимы. Тем, кто сам не умеет определить для себя границы, - пожал плечами Слизерин, - Не думаю, что без них было бы так уж плохо... И даже наоборот.
Katarina Longbottom: Девушка сцепила руки. Невозмутимость мастера зелий начинала откровенно злить. - Некоторые рамки хранят нас. От душевной боли, например "не убий". Или верность. Вот чтобы вы стали делать, если ваша жена вам не верна? Если ваш лучший друг вас предает. С ней, причем? Девушка глубоко вдохнула,. понимая, что высказалась излишне горячо и импульсивно. Но ей и вправду было интересно. Ей очень редко удавалось с кем то поговорить на равных, забывая о том, что ей "положено". И это было, наверное, счастьем. А небо синело, а птицы пели. И не было в голове и мысли об экзаменах. Поняв это, девушка лукаво усмехнулась.
Leith: Лейт задумчиво поскрёб пустой затылок, а после махнул рукой. Враги наступают - а то тут не маги собрались? Вон, даже леди на уроках господина Годрика так запросто заклинаниями швыряются, что просто страшно за их будущих супругов. Чуть что - за палочку и в лягушку до конца дней. Лейт поёжился и перекрестился. Упаси Боже взять в жёны ведьму. Сообразив, что девицы ускакали в донжон, слуга прислушался к беседе мастера Салазара с Катариной. Ой, мудрёное что-то обсуждали - страх. Не для простого ума. И не для девичьего, если уж на совесть, но тут уж здешним девицам он не указ. Вздохнув, слуга повёл Пикта по большому кругу вокруг колодца.
Salazar Slytherin: - Что бы я стал делать... - Слизерин просиял особо мерзкой улыбочкой и замурлыкал, - Ну... Я пришел навестить лучшего друга, ведь лучших друзей навещать следует часто, не правда ли? К лучшим друзьям с пустыми руками не ходят, посему - с собою у меня имелась бутылка хорошего вина. Посидели, поговорили... Знаете, под вино беседа течет как-то легче, душевнее... Потом я, естественно, ушел домой, а у друга, вот же горе! Случился удар. В цвете лет скончался, увы и ах! А жена... А что жена? Я ее ни в чем не обвинял, не угрожал ей, не устраивал скандалов... Просто увидев, насколько я огорчен ее поведением, она тоже опечалилась весьма... Знаете, такая штука - совесть называется. Так вот, у нее она была. А уж когда она узнала о смерти своего милого... Салазар остановился еще на середине рассказа; он стоял, нервно перебирая пальцы и теребя манжеты, руки его были бледны, лицо же казалось совершенно мертвым, даже будучи перекошенным ухмылкой. Закончив говорить, зельевар рассмеялся, зажмурив глаза и запрокинув голову, и это был очень страшный и горький смех...
Katarina Longbottom: Я скоро заикой стану. Мысль пролетела, как взбешенная лошадь. Как этот адский конь, как там его? Пикт. Неважно. Девушка остановилась, заглядывая в лицо Слизерина. И понимая... Угадала. Себе на горе. Катарина сейчас видела не человека даже, а какое то ужасное, восковое привидение. До нее как то не сразу дошел весь смысл. Была жена. Был друг. Девушка в ужасе зажала рот руками. Она не хотела причинять боль. Вино. Визит. Ее глаза округлели словно блюдца. - Скажите, что вы этого не делали. Того, о чем я думаю. - еле слышно пролепетала Катрина. Как странно. Катарина ни разу в жизни не думала, что можно убить не на войне, не в стычке, а просто так. Господи... - Пр..простите меня. Я не хотела. - девушка с раскаянием посмотрела на зельевара. Она думала, что раньше у Салазара Слизерина был страшный смех? Детские страшилки. А вот от этого... - Но... но вы не могли... - И замолчала. Мог. И наверняка не раскаивается. Девушка повторно содрогнулась, но взгляд внезапно приобрел твердость. - А вот теперь мне действительно Вас от всей души жаль, - тихие слова. Взгляд тяжелый, колючий. Странная страшная маска вместо лица больше не производила впечатления. Просто как ребенок. - Просто как ребенок, - повторила она свою мысль. - Который отомстил, за то, что его посмели обидеть. Да, мастер, я поняла. Отсутствие рамок у вас - это самая большая рамка на свете для всех остальных.
Salazar Slytherin: Отсмеявшись, Салазар бессильно уронил бледные руки и опустил голову, взгляд его погас, а губы уже не улыбались. Он и в правду сейчас походил на призрака. - Не думайте, что я не пожалел потом о содеянном... О, я переживал из-за этого, переживал ужасно... - прошептал он, сжав кулаки так, что руки дрожали, - Поняв, что причиной смерти любовничка являюсь я, жена перенервничала, и... Я потерял и ее, и нашего ребенка. Вот этого я себе простить не смогу никогда. Вы почти все угадали, поздравляю... Если бы Вы спросили это намеренно, я бы, пожалуй, Вам похлопал. Но, увы, Вам просто повезло... Жаль только, что Вы так напуганы и удивлены, будто думали, что я подобен агнцу. Слова были пропитаны ядом, но произнесены они были безо всякого выражения, бесцветно, безжизненно. - Да, как ребенок, - уже вполне придя в себя, ухмыльнулся он, - Ребенок отличается от взрослого прежде всего отсутствием понятия о дозволенном и запрещенном; он по-настоящему свободен, и ему принадлежит весь мир - до тех пор, пока его не убедят в обратном. Ребенок не мыслит привычными схемами, у него фантазия еще не убита обыденностью и суетой... Увы, дети очень наивны. А наивность - первый шаг к жестокости. И еще любопытство... Вы ведь, наверное, не раз наблюдали, как какое-нибудь невинное дитя отрывает бабочке крылья, просто потому, что ему интересно. что с нею станет? Вот и мне интересно, как далеко я смогу зайти, прежде чем кто-нибудь оторвет крылья мне.
Katarina Longbottom: - Вы не пожалели, - как то холодно, под стать леди Лестрейндж, отозвалась Катарина. - Вы пожалели, что не скрыли, не сумели сделать не заметно. Вы не производите впечатления человека, который может остаться покоен, если не отомстил за свою странную честь. Мне жаль вашего ребенка, очень. Он не заслужил, да и его мать, наверно, тоже. Яд жалил больно, Катари разозлилась. - Я не считала вас "агнцем". Я только не предполагала, что вы убийца, - прошипела едва слышно леди, улыбаясь самой приветливой улыбкой. - Вы... вы просто ребенок, который заслуживает порки. А фантазию можно иметь и не ребенку. Жаль, что вы этого не понимаете, мастер. Катарина вгляделась в лицо Слизерина, все такое же безучастно и обезображенное. Что то вспыхнуло в ней, и Катарина почти не замахиваясь отвесила пощечину господину зельеделу. Чтобы стереть ухмылку
Salazar Slytherin: - Я и не думал скрывать, напротив... Я жалею, что не верно оценил, насколько моя супруга впечатлительна... - пожимая плечами, сказал Слизерин; очевидно было, что в убийстве он никогда раскаиваться и не думал, - Мне жаль, что она умерла, и мне жаль ребенка, но не более того. Я вообще не вижу ничего ужасного в случившемся: она хотела мне изменять и изменяла, мне это не понравилось - я пытался выказать свое недовольство как можно ярче; это же так естественно - следовать своим желаниям! Мастер был уже совершенно спокоен и улыбался, в том числе и потому, что Катарину его слова бесили. Ему чрезвычайно нравилось, что эта девушка не сдерживается и говорит, что думает. - Вы ошибались, - улыбнувшись еще слаще, пожал плечами Слизерин, - И еще жаль, что Вы не понимаете, что иметь возможность жить так, как хочется, а не так, как принято, и не пользоваться ей - глупо. Пощечина вызвала новый приступ смеха и шальной блекс в почти черных глазах зельевара. - Вы не правильно бьете, - промурлыкал он, поймав ее за руку, - Так совсем не больно и даже не досадно. Научить Вас? Кстати говоря, Вы не находите, что мы... похожи? Последнее слово он произнес особенно сладко.
Katarina Longbottom: Леди Лонгботтом оторопело уставилась на мастера, потом выдавила сдавленным голосом: - Да вы... Вы... Вы... - она начала задыхаться от избытка чувств и мыслей. - Вы просто сумасшедший! Не умеете прощать, не можете отпускать! Не можете держаться "рамок" хотя бы ради приличия и уважения окружающих. - Катарина отвернула горящее лицо, пытаясь успокоиться. Неприятный, мерзкий, холодный человек! Отец бы такого и на полмили не подпустил к дому! Зло огрызнувшись, девушка прямо глянула в глаза мастеру: - Не глупо. Всего лишь великодушно. И иные люди тоже заслуживают уважения, а не только вы! - Почему я еще здесь? отчего не ухожу? - Не хочу, благодарю вас. Надеюсь это была первая и последняя пощечина в моей жизни, - холодно отметила Катарина, отчаянно стремясь себя контролировать. - Мы не похожи. Не можем быть похоже. Чем мы можем быть похоже? - обвинительно шептала Катарина на грани истерики. Ее просто не принимают всерьез! За что? Почему?!
Salazar Slytherin: - И еще не забудьте добавить, что я - чудовище, - улыбнулся мастер, - Примерно такого мнения, как Вы высказали, обо мне большинство тех, кто меня знает. Те, кто меня знают плохо, полагают меня просто дурно воспитанным мерзавцем, но это не верно, Вы же заметили? Салазар смотрел в глаза Катарины и спокойно улыбался. - Кстати, неужели я когда-то говорил, что я достоин уважения? - Я отнюдь так не считаю, - он развел руками, мол, весьма удивлен, Таких, как я, уважать слишком сложно; таких обычно опасаются, и это вполне оправданно. Судя по всему, девушка готова была вот-вот взорваться, а совсем уж истерик Слизерин терпеть не мог. Впрочем, успокаивать ее каким-либо образом он тоже не желал. - Только в том, что Вы, как и я, не боитесь говорить, что думаете, и делать, что хотите, - обворожительно улыбаясь, произнес он, - Как Вы могли понять, это и есть одна из основных черт моего характера. Было безумством с Вашей стороны ударить меня, но Вы этого хотели - и Вы это сделали. И я этим восхищен... И ведь действительно был восхищен. И сиял от радости.
Katarina Longbottom: - Вы не чудовище. Вы змея. Подколодная, - исподлобья глядя на Слизерина сказала леди. - Я заметила, что вас нужно отшлепать. Не лезте в мою голову, господин мастер зелий. Я вас туда не пускала. И ваша спокойная усмешка меня бесит, - добавила Катарина не зная сама зачем. - Можно уважать? или просто не за что? И будьте добры, отпустите мою руку! И я не желаю иметь с вами общего. Если для этого надо переделать Вас - я это сделаю. Чего бы мне не стоило! Пусть даже безумством - вас победю! - нахохлилась, словно воробей, девушка. - И чему вы радуетесь? Что, нашли новую забаву?!
Salazar Slytherin: - Удачное сравнение, - одобрительно кивнул Салазар, - Вы правы, с этими очаровательными созданиями найти общий язык мне порой проще, чем с людьми. Слизерин был весьма доволен беседой и собой, и не скрывал этого. - Не беспокойтесь, мои прикосновения пока еще не ядовиты, - помурлыкал он, разводя руками (руку Катарины он отпустил давно уж), - Уважать... Да хотя бы за талант. Увы, я действительно хорош в зельеварении, к огорчению тех, кто полагает, что талантливы должны быть лишь высокоморальные личности. Мастер зелий пребывал в самом лучшем расположении духа и весь лучился от удовольствия, испытываемого от разговора. -Скажите на милость, зачем Вам меня побеждать? Вы жаждете подвигов, или же пытаетесь помочь мне стать мне более человеком? Право, Вы меня очень удивили этим желанием, - всплеснул руками Салазар, действительно изумившись, - А касательно причины моей радости Вы заблуждаетесь. Впрочем, Вы и представить себе не можете, как это здорово, когда наконец-то нашелся человек, который меня совершенно не боится и, похоже, ни в грош не ставит. Я счастлив!
Katarina Longbottom: - Кто бы сомневался, - пробурчала девушка. - Меня беспокоит слово "пока". Потому что я не уверена, что вы не достигнете этого. А прикосновения ваши просто излишне и меня нервируют. Талант нужно ценить. А уважение возникает из другого. Хотя, вы, верно, не хотите этого признать. Несмотря на ум, талант и красоту. Катарина перебросила косу за спину, вытянулась как струна, стараясь казаться повыше. - Побеждать? Вас? Хотя бы для того, что этого, похоже, еще не сделал никто. И победить окончательно, чтобы вы не смогли "Вернуть удар". Уу... Может тогда вы станете и человечнее, и мудрее, и не потеряете хотя бы тех друзей, которые у вас есть. Если они у вас есть, - Катарина вздернула носик. - И то, что вы можете удивляться говорит о том, что вас можно еще вернуть в приличное общество. Вот так! Что вас бояться? Вы... вы просто недочеловек, коль со скользкими змеями вам уютнее, чем с людьми. И зачем вас во что то там ставить, если других вы не ставите не во что? Тех, кто живет согласно морали и законам церкви, а не первому правилу животного "всех загрызу, один останусь"!
Salazar Slytherin: - Ваша идея насчет ядовитых прикосновений кажется мне достаточно безумным, чтобы рассматривать его как невозможное, - задумчиво произнес Слизерин, глядя в небо, - Я подумаю над тем, насколько это достижимо в нынешних условиях и где бы это могло пригодиться. Разумеется, понять, шутит ли мастер или же говорит серьезно, было не проще, чем обычно, то есть - почти невозможно. - Никто, увы, и не пытался, - сокрушенно вздохнул Слизерин, - А без достойного противника мне, как Вы могли заметить, отчаянно скучно; не имея возможности применять свои силы и знания в полной мере, я лишь плююсь ядом от досады, и это ох как обидно! Что же, если Вы сможете и дальше противостоять мне, Вы сделаете меня много счастливее, и я буду весьма признателен Вам. Пожалуй, Вы решите, что это очередная моя злая шутка, но Вы сейчас говорите то, о чем я мечтал, мне необходим кто-то, кто не будет меня бояться, кто посмеет сказать мне в лицо все, что думает обо мне. Кто-то, кто выдержит меня достаточно долго, потому что я попытаюсь сломать.
Katarina Longbottom: - Видеть невозможное для человека, который ненавидит саму истину этого миру: нельзя любить только себя одного - это полноценное безумие, а я хоть и не жду многого от жизни, стремлюсь сохранить рассудок и насладиться дружбой, учебой и поставить вас на место. Язвительно отозвалась благородная леди. - Ваша нога еще не болит? Очень жаль, быть может боль привела бы вас в более менее вменяемое состояние. Никто не пытался, потому как ваша личность никого и не интересует, - чуть ли не выплюнула слова Катари. - Не понимаю, зачем я с вами говорю. Зачем мне это надо?! Скучали б дальше, я не люблю быть развлечением. Тем более для столь больной натуры, что пытается сломать кого -то. Но знайте, - Катарина гневно сверкнула очами, уловив смысл только последнего высказывания. - Вам меня не сломать. Скорее, как я уже говорила, я вас переделаю и сломаю! И не кажется ли вам, что здесь не то место, где должны вестись подобные разговоры?!
Salazar Slytherin: - О, с чего Вы взяли, что я себя люблю? Я не люблю ни себя, ни других, - Салазар пожал плечами, - Может быть, я был бы счастлив полюбить снова, но пока что это возможным не представляется. Выслушав комментарий о ноге, зельевар гаденько ухмыльнулся: - И это говорит мне милое невинное создание, воспитанное на идеалах истинной доброты и сострадания, высокоморальная и благовоспитанная девица? О, милая леди, Вы противоречите собственным идеалам, Вы не находите это забавным? Девушка так и кипела; если б она умела метать молнии, верно, Слизерин бы уже обратился в кучку пепла. - Вы говорите со мною, потому что я Вам интересен, любезная леди, - с поклоном отвечал он, - Смею также утверждать, что Вы находите в этой беседе некое странное удовольствие, едва ли Вами осознанное. Кроме того, Вы тоже жаждете борьбы, Вам тоже тесно в Вашей клетке. Но что же удивительного в том, что я желаю защищаться и сломать Вас, когда Вы желаете переделать и сломать меня? Бороться - и не желать победить? Увольте, я так не играю. Отойдя на пару шагов, мастер беспечно улыбнулся, запрокинув голову. - А говорить мне здесь вполне удобно и приятно, видите, солнышко выглянуло...
Katarina Longbottom: - Хорошо. Не любите - цените и уважаете. По большому счету сути это не меняет. Ваш взгляд зашорен, мастер, но вы принимаете ширму на собственных глазах за единственно верный путь. - Она глубоко вздохнула, мысленно считая. - Я думаю, любовь не может вас не найти, потому что иначе вам будет слишком скучно и просто жить. И я помолюсь за вас, чтобы произошло поскорее - только необычная леди способна и укротить ваш нрав, и не убить в запале, и все -таки любить. Три... Четыре... Катарина сжала кулаки. Семь... Десять! - На то я и человек, чтобы ошибаться, поддаваться страстям и делать неразумные вещи. Но вы правы - и я прошу у вас прощения за свой излишне резкий комментарий. - И я это сказала?! Двадцать девять... И что он все время кланяется как то игрушка неваляшка. Никогда не любила эту дурацкую куклу... о чем я?.. Неет, у меня есть чем ответить. - Практически всегда интересно говорить с умным человеком. Но это не значит, что человек будет достоин, не так ли? О, я нашла способ, как разубедить вас "играть" в ваши игры? И, да, мастер Салазар, - девушка гордо повела плечом. - Вы сломаетесь в любом случае. Тот, кто не умеет искренне принимать повороты жизни и судьбы - всегда сломается. Глаза вновь вспыхнули гневом: - Я, знаете ли, побаиваюсь змей, а в такое время они любят "погреться на солнышке".
Salazar Slytherin: - И не ценю. Я ценю то, что может быть полезно, - пожал плечами Салазар, - Следовательно, я ценю свой талант и тех людей, общение с которыми приносит мне какую-либо пользу, а не себя как такогвого и не людей как таковых. Вы правы, характер у меня сложный, соответственно и жена мне нужна с не менее сложным характером. Катарина все еще злилась; Слизерина же это уже не забавляло, поскольку слишком затянулось и уже не впечатляло так остро. - Извинения излишни, я полагаю, что каждый в праве говорить то, что хочется, - мягко напомнил он, - Главное, чтобы Вы сама не жалели о сказанном, а меня оно ни чуть не огорчило, хотя Ваше пожелание и сбудется в самое ближайшее время: как только я вернусь в прохладу своих подземелий, колено снова заноет. Слишком эмоциональная, слишком громкая... Мастера зелий уже начала утомлять эта беседа, потому что с каждой минутой в ней становилось все меньше и меньше смысла. - Честное слово, я и не думал претендовать на то, чтобы быть достойным Вашего внимания, помилуйте... Куда мне?.. Вы - леди, а я - зарвавшийся простолюдин, не так ли? Который годится Вам если не в отцы, то в дядья или старшие братья и, конечно же, знает о жизни меньше Вашего. Не забывайте, что у каждого свой путь и свои выводы из событий, встреченных на этом пути, - рассуждал зельевар обходя девушку кругом, - То, что Вам кажется достойным сознания ребенка или дикого зверя, я могу считать разумным и имею на это полное право; в свою очередь, Ваши взгляды мне кажутся чрезвычайно наивными и достойными ребенка, общавшегося лишь с родней, которая его всячески оберегала, отчего он привык смотреть на мир через розовый занавес, но Вы имеете полное право не соглашаться с этим и считать себя мудрее и опытнее. Знаете, право на заблуждение - оно неотъемлемо. Поймав очередной гневный взгляд, мужчина лениво улыбнулся и промурлыкал: - Что ж, никто не мешает Вам любоваться на солнце из окна, раз уж змеи Вас так страшат.
Katarina Longbottom: Катарина ослепительно улыбнулась. Никогда она не ожидала, что вид явно раздраженного ей человека доставит удовольствие. Но уж больно вредный этот мастер. Зато гнев прошел мгновенно, как ни бывало. Неодолимо захотелось смеяться, но это было бы уж слишком и Кэти сдержалась. - Нет, милорд, себя вы все таки любите. Не спорьте, дайте мне "погордиться" своими измышлениями. И да, мне очень льстит, что Вы делитесь со мной своими думами о "единственной и неповторимой". Кстати, какую же вы пользу получаете от общения со мной? Мне жаль, что вам нужно возвращаться в подземелья? Неужели нельзя более нигде устроить свою лабораторию и покои? И все же... Я извинялась не ради Вас, но ради себя. Потому что саму себя мучить тем, что была не просто неучтива, но действительно жестока и груба и не повинилась - спасибо, но я не очень люблю это занятие. В ответ на ехидную реплику Слизерина, Катарина все таки не удержалась да рассмеялась. - Мой доро... То есть глубоко уважаемый мастер! Вы меня не поняли, к величайшему огорчению, только я не пойму, это потому что я столь косноязычна или вы не можете мыслить абстрактно? Я с вами общаюсь, даже более того скажу, еще вчера я и поверить не могла, что столь умный и уважаемый человек не то, что заговорит со мной, но обратит внимание на мое существование! А то, что вы вечно говорите о своем происхождении - мне кажется, вы сами никак не можете выйти за рамки, забыть о том, что кто-то может быть рожден не королевской крови, но быть достойнее иных лордов, - улыбнулась девушка. - И простите милосердно, что не отдала должного Вашему возрасту, но вы совсем не похоже на старца. Простите пожалуйста, я запомню. Но я не хотела поставить под сомнение, ваш жизненный путь или унизить его. Я просто не согласна. Это не значит, что я абсолютно права. Это значит, что я личность! - гордо вздернула носик леди. - Также как вы, ну, может быть более неразумная и глупая. Но я не считаю себя вправе не уважать Вас настолько, что молча не соглашаться с каждым Вашим словом. И даже не попытаться с вами объясниться, впрочем, я это уже говорила. Девушка поплотнее запахнулась в плащ и заключила: - Зачем же глядеть из окна, если сейчас я с вами стою рядом, и, смею надеяться, что вы действительно сможете "договориться" со змеями, раз уж, молвите, что с ними вам проще, чем с людьми. Что ж мне тогда бояться? - смешком ответила леди Катарина.
Salazar Slytherin: - Любезная леди, Вы сейчас ведете себя ровно тем образом, который порицаете применительно ко мне, - окончательно скучающим тоном лениво протянул мастер, - Я полагал Вас более логичной и последовательной, но, увы, Ваши принципы, судя по Вашим же словам, - пустое, игра на публику. Я по крайней мере искренне убежден в своих заблуждениях, не противоречу им и упорно отстаиваю. Салазар все-таки потянулся и зевнул во весь рот, наплевав на приличия, - раз девчонка не утруждала себя соблюдением норм этикета, ему уж тем более об этом беспокоиться не подобало. - Честно говоря, я еще и полагал, что порывы, свойственные подросткам, благородным девицам Вашего возраста уже не свойственны, тем более, что Вы так чудесно воспитаны, - пожал плечами зельевар, - И еще меня удивляет, что Вы меня так старательно не уважаете, но при этом пытаетесь мне доказать, что Вы что-то да значите, что Вы - личность. Зачем, позвольте полюбопытствовать? Или же Вы и сами в это не верите и оттого пытаетесь это и себе доказать? Мастер зелий продолжал прогуливаться, то оказываясь перед девушкой, то рядом с нею, то обходя ее кругом; он лениво жмурился он солнца и что-то высматривал. - Понимаете ли, ежели Вам общество хладных тварей неприятно. уходить придется именно Вам. Солнце слишком ласково пригревает, чтобы нынче уползать в логово.
Katarina Longbottom: - Мастер, действительно, вы меня не понимаете, - грустно констатировала девушка. - Вы хотите, чтобы я сейчас стану холодной, настоящей леди? Вы говорите, что цените искренность, но хотите, что =бы пряталась. Да, я маленькая, избалованная отцом девочка, которую и за стены замка нечасто то пускали. Признаю и даже не пытаюсь скрыть. Зачем? Может, вы не думаете, но вас я уважаю... Хотя нет, не вас. Ваши знания, ум и храбрость, которая позволяет вам быть собой. Я говорю как умею, то, что думаю. Скрывать как то не приходилось, непривычно. Вы сами гордитесь своими заблуждениями. И не хотите большего. Я хочу стать лучше, как я это понимаю. Простите, что с вами я была "настоящей", а не придуманной. Просто почему то вы мне нравитесь, несмотря на весь ваш яд и способность довести до кипения. - Голос был совсем тихий, спокойный и какой то обреченный. "Дура, зачем открываться тому, кого не знаешь? Как вообще умудрилась?!"
Salazar Slytherin: - Не я хочу, - поправил ее Салазар, - А Вы утверждаете, что эти рамки нужны. Я бы предпочел, чтобы все были сами собой. Те, кто этого не бояться - тех я уважаю, с теми говорю на равных. Но те, кто умеет играть, играть великолепно... У них больше шансов выжить в любой среде. Те, кто умеют скрывать свои чувства и помыслы, пройдут дальше, тем те, кто будет идти под флагом своих идей. Это печально, но это жизнь. Мастер слегка пожал плечами, мол, что ж тут поделаешь, жить-то хочется! - Кстати говоря, я вовсе не храбр, я только умею ловить момент и обладаю некоторой смекалкой, что позволяет мне иногда играть дерзко, на большие ставки, - он чуть улыбнулся уголками губ, устало и совсем не ядовито, - Я всегда был слаб, но нужно же было это как-то компенсировать! Я тоже был слишком настоящим, но... Поверьте, лучше научиться играть. Лет в семнадцать очень хочется верить, что сможешь всегда оставаться собой, не играя, не лицемеря, жить без лжи. Увы, жизнь быстро доказывает обратное, но от этого она отнюдь не утрачивает своего очарования. И даже наоборот... Необходимость сомневаться во всем и всегда пытаться отличить правду ото лжи придает ей особую пикантность. Помолчав немного, Слизерин добавил: - Вы мне тоже нравитесь. Тем, что не боитесь говорить, что думаете. И тем, что до боли напоминаете мне меня самого в юности.
Katarina Longbottom: Катарина очаровательно улыбнулась: - Я совершенно уверена, что они необходимы. Но я иногда не могу зацепиться за них. Девушка скосила глаза на Лейта и его "друга". Существо заставляющее ее нервничать. Закинув голову к небу, девушка облизала пересохшие губы. Высь была обворожительно красива. Такой глубокий оттенок, как у глаз ее матери. Ответила мастеру: - Отец говорил мне, что храбрость - это возможность броситься в омут, несмотря на страх, слабость и предыдущие неудачи. И чуть лукаво добавила: - Я попытаюсь остаться собой. кто знает, вдруг мне и вправду удастся?
Salazar Slytherin: - Я бы назвал это глупость и безрассудством, - пожал плечами мастер, - Нужно уметь оценить свои силы и возможности и действовать, исходя из этого. Девушка смотрела в небо. Оно было восхитительно равнодушно, и Слизерин, как всегда, был восторге от этого. - Все-таки, хорошо, что мы вышли сюда, - улыбаясь, проговорил он, - Можете списать это на мою подколодную сущность, но я очень счастлив пребывать на солнце.
Katarina Longbottom: -- Иногда безрассудство спасает жизнь, - заметила девушка. Пожала плечами. - То, что вы говорите - верно, но невыразимо скучно. Катарина обвела глазами двор. Поежилась, словно от ледяного холода. Повертев флейту, сделала пару шагов, подальше от коня. Улыбнулась, подумав, что мысли словно сухое изложение сена для лошадей, прости их Господи. - Спасибо, я учту! Хотя вообще то это свойство жизнерадостных людей.
Salazar Slytherin: - Ах да, мрачным занудам подобает восторгаться темными сырыми подвалами, а я посмел забыть об этом и радуюсь солнцу. Ох, как я мог! - Слизерин весело смеялся, забавно щурясь, - Однако, Вы выглядите встревоженной, любезная леди. Что же Вас беспокоит? Мастер зелий внимательно осмотрелся, но не увидел ничего подозрительного или предвещающего опасность.
Katarina Longbottom: Катарина рассеяно улыбнулась, решив проигнорировать не слишком корректное высказывание зельедела. - Я просто не привыкла столько говорить с человеком незнакомым да еще и на улице, где бродят кони. Страшные-страшные звери! И не удержалась от смешка: - Мессир, зачем Вы меня все время дразните? Не надо, а то я буду мстить! - заулыбавшись девушка перебросила косу на спину. Мимоходом подумав, где же сейчас ее брат?
Salazar Slytherin: - Звучит многообещающе! - весело рассмеялся Слизерин, и на этот раз его смех звучал совсем не злобно, - Пожалуйста, сделайте милость: отомстите мне за что-нибудь? Ему еще не случалось встречать людей, которые бы боялись лошадей; он не знал, насколько сильно может испугаться Катарина, если конь вдруг окажется ближе, потому решил отойти подальше с пути животного. - Пойдемте, что ли, еще немного прогуляемся. Уж больно хорошо!
Katarina Longbottom: Катарина кинула благодарный взгляд мастеру. Улыбнулась: - Ну, разве вы не знаете, насколько обидчива может быть женщина? Даже не так... Насколько обиженным может быть человек, если ему этого хочется? А вы еще дразнитесь, - Катари лучезарно улыбнулась мастеру. - Наконец-то стало тепло! Я так долго его ждала! В замок совсем не хочется, сырой он, и холодный. Даже представить не могу, какого вам вернуться в эти Ваши подземелья! Катарина замолчала, шагая. Потом все таки спросила нерешительно: - А вы правда так любите змей?
Salazar Slytherin: - Ну да, пожалуй, если человек хочется обидеться, то он непременно найдет повод и виноватого, в этом Вы правы, - улыбаясь, кивнул Слизерин, - Что ж поделать, зелья лучше хранить в прохладном темном месте. Ну и я рядом с ними обитаю, соответственно. Но у меня в опочивальне тепло... Мастер зелий зевнул, прикрыв рот рукою. На солнышке он пригрелся и немного разомлел. - Люблю. Они удивительные, только не все это видят, а жаль. Погуляв с Катариной еще некоторое время, Салазар повернул к замку. - Пожалуй, мне пора: меня вечером должны посетить леди Лилиан и ее супруг, сэр Гарольд, Ваш брат, а у меня еще остались незаконченные дела. Вас проводить, или Вы еще погуляете? В принципе, могу привести сюда Хельги, вернувшегося из деревеньки, так что Катари может пообщаться еще и с ним.
Helgi Wiglafsson: Сэр Гарольд утром предложил Хельги сходить в близлежащую деревеньку, чтобы прогуляться, пока погода хорошая, да выпить свежего пива. Викингу эта идея понравилась, и они пошли, но прогулка обернулась не слишком приятной сценой с поимкой разбойника и сведением каких-то старых счетов. В итоге пива, конечно, они не попробовали, зато в замке теперь готовился суд. Хельги на него не пошел - свидетель из него бесполезный, ничего не видел, о вражде старой ничего не слыхал, о злодеяниях этих лихих молодцов - тоже, вот и решил он еще немного погреться на солнышке, побродить по двору. Услышав голоса, он подошел к говорившим и поздоровался: - Да хранят вас боги! - и отошел немного в сторону, не желая мешать беседе.
Katarina Longbottom: - Странный вы человек, мастер, - Катарина задумчиво прищурилась на солнце. Вздохнула... И чуть не упала. Да, процессия была более чем странная! Братик, Хьюго Лантерн, Легери-лиса, норвег да и еще какие -то незнакомцы. Один из которых явно был очень серьезно ранен. Катари заволновалась. "Наверное, несут леди Хельге, кто же лучше нее может лечить?" девушка мгновенно сжалась от грозного, явно недовольного, взгляда Гарольда. М-даа Странно. Все ушли, а слепой воин остался. Катари закусила губу, но потом радостно улыбнулась. - Думаю, я откажусь. Всего доброго, мастер! До встречи... На испытании. Катарина улыбнулась и подошла к скандинаву. А давай. Только продолжение в воспоминаниях, ога?))
Salazar Slytherin: - И ты будь здоров, воин! - ответил Салазар викингу, - И всего тебе доброго. Мастер зелий поклонился Катарине и собрался уходить. - До свидания, леди, - проговорил он, привычно ухмыляясь, и отправился в замок. ===>>> Коридоры первого этажа
Helgi Wiglafsson: Шаги - тяжелые, но быстрые, - удаляющиеся, и легкие - совсем рядом. Викинг повернулся на звук, неловко улыбаясь и переминаясь с ноги на ногу: судя по всему, он остался с какой-то девицей, но голоса не узнал и потому не знал, как к ней обратиться. - Прости, дева, не узнал я голоса твоего, не суди строго... - проговорил он, - Много вас здесь, всех на слух сразу упомнить сложно. тогда создавай соответствующую тему)
полная версия страницы